Лекарство от любви - [54]

Интересно, подумал Кай, почему они не использовали тот яд, что тек теперь в его жилах. Ведь это новейшая разработка — одна из очень немногих за последние триста лет — о которой Арсениус, по всей видимости, не имел понятия… Хотя — теперь они могли полагать, что он узнал о тайне яда от Бенедикта. Кроме того, это яд мгновенного действия, и слишком велика была вероятность, что кто-то умрет прежде, чем к отраве притронется сама Изольда. Правда, ни одному мужчине яд бы не повредил, но кто мог поручиться, что у Изольды нет дегустатора-женщины, тем более теперь?

Так или иначе, имперские власти слишком переоценили свой коварный план и теперь пожинали плоды своей самоуверенности. Кай находил забавным, что рубеж между районами спланированного отступления и хаотического бегства в точности совпал с границей между провинциями. Само собой, каждой из них управлял свой губернатор, но неужели имперцы думали, что и магия Изольды действует в соответствии с административными границами? Что жителей Хельбиргена надо уводить всех поголовно, а их соседи, живущие на полмили дальше, столь же поголовно в безопасности? Неужели имперские власти не догадались хотя бы напрямую подчинить все операции центральному командованию — кто бы там ни играл сейчас роль такового, военные или маги — а не спускать приказы по привычной бюрократической лестнице, на которой ни один чиновник не захочет — да и не сможет! — брать на себя ответственность за пределами собственной ступеньки? Они слишком привыкли к одним и тем же схемам, не меняющимся уже триста лет, и не способны отступить от них даже под угрозой гибели всей системы…

Или все-таки не стоит списывать их со счетов раньше времени?

В первом же селении за пределами Хельбиргена победоносную армию встретила жуткая картина. Прямо на улицах стояли лужи крови, кое-где покрытые коростой из слипшегося пуха и перьев. В воздухе чувствовался тяжелый дух и во множестве гудели осенние мухи. В тишине мертвого села, зиявшего высаженными дверями и выбитыми окнами, этот единственный звук казался особенно зловещим, а чавканье кровавой грязи под копытами вызывало тошноту; нескольких впечатлительных молодых солдатиков и в самом деле вывернуло наизнанку. Но жертвами учиненной здесь бойни оказались не люди — во всяком случае, в этот раз. Людей, по всей видимости, все же угнали прочь живыми. Но забили весь скот, и домашнюю птицу тоже. Туши, изрубленные мечами и кавалерийскими палашами, валялись и в хлевах, и прямо на улицах. Запасы муки и зерно только что убранного урожая вытряхнули из распоротых мешков и смешали с навозом, корнеплоды, сыры и колбасы вывалили в выгребные ямы, фрукты и овощи растоптали в месиво конскими копытами. Пожалуй, хотя бы часть этого продовольствия бегущие могли бы увезти с собой, но они даже не попытались это сделать. Они получили приказ «ничего не оставлять врагу» и торопились исполнить его самым простым способом. Они слишком привыкли к тому, что Империя не знает голода, и не хотели тратить лишнее время, загружая провизию на подводы (да и подогнали ли вовремя подводы в достаточном количестве?) Но голода не было, пока сохранялось Равновесие и никто не уничтожал продукты. А что начнется теперь, когда вчерашние крестьяне, производившие еду строго по определенным Светлыми нормам — без нехватки, но и без излишков, ненужных там, где не бывает «черных дней» и неурожайных лет — превратятся в толпы беженцев, движущиеся на восток и стремительно растущие по пути?

Самой Армии Любви голод не грозил, несмотря на быстро тающие запасы провизии в обозе — она имела самый надежный тыл в истории. Но необходимость дожидаться подвоза провизии из тыла, несомненно, должна была вскоре замедлить продвижение. Изольду это не то чтобы смущало, но она понадеялась, что приказ об эвакуации и уничтожении всех припасов касается только населенных пунктов, расположенных вдоль дороги, ведущей на столицу. Однако быстро выяснилось, что Империя драпает от надвигающейся угрозы максимально широким фронтом. Летучим отрядам разведчиков за сутки не удалось нащупать его границы ни слева, ни справа. Повсюду, куда они могли доскакать за это время, их встречали лишь мертвые села и города, сожженные амбары, залитые известью и нечистотами погреба, гниющие трупы животных… а кое-где уже и людей, зарубленных или вздернутых на ближайшем суку или собственных воротах в назидание строптивцам, не желавшим покидать свои служившие многим поколениям дома.

На следующий день после того, как разведчики возвратились с этими известиями, Армия Любви впервые наткнулась на разрушенный мост. Мост был каменный, добротный, сделанный на века, как и все в Империи, и разрушить его за пару дней без помощи магии было непростой задачей. Тем не менее, с ней, судя по всему, справились обычные каменотесы; конечно, снести весь мост им было не по силам, но они обрушили центральный пролет. Впрочем, их титанический труд пропал впустую: армия без особых проблем переправилась через брод двумя милями выше по течению.

В тот же день похолодало и зарядили дожди. Что не выглядело необычным для осени, но и Изольда, и Кай сомневались в их естественной природе. Точнее, как полагала Изольда, лучше разбиравшаяся в таких вещах, нудный осенний дождь, начавшийся почти сразу после того, как арьергард перебрался через реку, вполне мог быть и естественным природным отголоском магических ливней где-то на севере, там, где брали начало все крупные реки в этой части континента. Во всяком случая, это было бы резонной тактикой со стороны Светлых: с одной стороны, маг, занимающийся погодным колдовством далеко на севере, находился в большей безопасности, чем в прифронтовой зоне, с другой — мог причинить и больший урон. Сами по себе дожди не могли особенно замедлить продвижение Армии Любви, которую прекрасная мощеная имперская дорога избавляла от перспективы завязнуть в грязи; конечно, такая погода не повышала боевого духа, но с мотивацией у войска, в буквальном смысле влюбленного в свою командующую, тоже все было в порядке. Для того же, чтобы устроить по-настоящему опасное бедствие типа урагана, смерча, града с куриное яйцо или грозы, прицельно разящей бойцов молниями, вражескому магу пришлось бы подобраться к Изольде на опасно близкое для него расстояние. Однако сильные ливни на безопасном севере могли аукнуться не только затяжными дождями южнее, но и, главное, наводнениями на реках, способными если не снести еще стоящие прочные каменные мосты, то уж во всяком случае сделать невозможной переправу вброд. Само собой, от подобных наводнений серьезно пострадали бы прибрежные селения и города — и не только уже выселенные, но и находившиеся выше и ниже по течению — но это Светлых теперь уже вряд ли волновало.