Легковесная принцесса - [15]

— А теперь, ради вас самих, принцесса, я не могу позволить вам уснуть, — проговорил он. — Вам придется посидеть еще немного, глядя на меня, иначе я просто не выдержу.

— Ну что ж, я сделаю что угодно, лишь бы угодить вам, — снисходительно согласилась принцесса, и, усевшись в лодке, обратила взор на юношу и принялась глядеть на принца, не отводя глаз, с непривычным для нее постоянством.

Солнце село, поднялась луна, вода прибывала толчками, — и вот уже дошла принцу до пояса.

— Почему бы нам не искупаться? — предложила принцесса. — Здесь, кажется, достаточно глубоко.

— Мне уже больше не плавать, — отозвался принц.

— Ох, я и забыла, — проговорила принцесса и надолго умолкла.

Озеро постепенно наполнялось, волны набирали силу, понемногу захлестывая принца. А принцесса сидела в лодке, не сводя с него глаз. И время от времени давала юноше поесть. Медленно тянулась ночь. Вода все прибывала и прибывала. А заодно с нею и луна поднималась все выше и выше, высвечивая лицо умирающего. Принц уже погрузился по шею.

— Вы меня не поцелуете, принцесса? — еле слышно прошептал юноша. От напускной беспечности его ровным счетом ничего не осталось.

— Да, — отвечала принцесса, — и поцеловала его долгим, нежным, прохладным поцелуем.

— Вот теперь я умру счастливым, — блаженно вздохнул принц.

То были последние его слова. В последний раз принцесса поднесла принцу вина; есть он уже не мог. А затем снова уселась на дно лодки, глядя на своего спасителя. Вода все прибывала и прибывала. Вот она уже дошла до подбородка. Коснулась нижней губы. Поднялась чуть выше. Принц стиснул зубы, чтобы не захлебнуться. Принцесса почувствовала себя как-то неуютно. Вода дошла до верхней губы утопающего. Теперь он дышал через нос. Принцесса словно обезумела. Вода залила принцу нос. В глазах девушки отразился страх; и странен был их отблеск в лунном свете. Голова принца бессильно откинулась, воды сомкнулись над нею — и на поверхность с бульканьем поднялись пузырьки его последнего вздоха. Принцесса пронзительно вскрикнула — и бросилась в озеро.

Сперва девушка ухватилась за одну его ногу, затем за другую, но, сколько бы не тянула и не тащила, так и не смогла сдвинуть утопающего с места. Она остановилась перевести дух — и тут же подумала, что принцу дышать и вовсе нечем. Принцесса едва не помешалась. Она обняла юношу и приподняла его голову над водой, — теперь, когда руки его больше не закрывали бреши, это стало возможным. Но все было напрасно: принц уже не дышал.

Любовь и вода вернули девушке силы. Принцесса нырнула — и принялась тянуть что есть мочи, пока не высвободила одну ногу. Со второй оказалось легче. Как ей удалось втащить бездыханного принца в лодку, она и сама не могла впоследствии рассказать толком; тем паче что тут же лишилась чувств. А когда снова пришла в себя, то схватила весла, и, призвав на помощь всю свою выдержку, принялась грести к берегу, — и гребла, и гребла, как никогда прежде. Огибая камни и мели, продираясь сквозь ил и тину, гребла она, пока не достигла дворцовой пристани. К тому времени на берег, заслышав принцессин крик, подоспела ее свита. Девушка приказала отнести принца в свои собственные покои, уложить на свою постель, развести огонь и послать за лекарями.

— Но, ваше высочество, а как же озеро? — воскликнул лорд-камергер. Разбуженный шумом, он прибежал на место событий, как был, в ночном колпаке.

— Иди и утопись в нем сам! — отрезала принцесса.

То была последняя грубая выходка из всех, что когда-либо позволяла себе принцесса; и нельзя не признать, что рассердиться на лорда-камергера у нее были все основания.

Окажись на его месте сам король, ему бы досталось не меньше. Но и он, и королева сладко почивали у себя в спальне. Вернулся в постель и лорд-камергер. А лекари почему-то так и не явились. Так что с принцем оставались только принцесса и ее старая кормилица. Но старая кормилица была мудра и знала, что делать.

Долгое время все их усилия ни к чему не приводили. Принцесса едва не повредилась в уме, разрываясь между надеждой и страхом; но упрямо продолжала бороться, пробуя одно средство за другим, и опять все сначала.

И наконец, когда они уже готовы были сдаться, с первым лучом солнца принц открыл глаза.

15. Ну и дождь!

Принцесса разразилась слезами и рухнула — да-да, рухнула! — на пол. Так пролежала она около часа, и слезы ее лились сплошным потоком. Способность плакать, подавляемая в течение всей жизни, наконец-то обрела выход. И хлынул ливень, подобного которому в той стране еще не видывали. Солнце сияло во все небо, и под стать ему сияли огромные, падающие на землю капли. А дворец оказался в самом сердце радуги. Дождь шел и шел — дождь из сапфиров и рубинов, из топазов и изумрудов. С гор заструились потоки, точно расплавленное золото, и если бы не сток в подземную пещеру, озеро непременно переполнилось бы и затопило страну. Вода подступила к самой кромке — от берега до берега.

Но принцессе дела не было до озера. Она лежала на полу и плакала навзрыд. И этот дождь в пределах дворцовых стен заключал в себе куда большее чудо, нежели дождь за их пределами. Ибо когда поток слез поутих и принцесса попыталась подняться, к превеликому своему изумлению она обнаружила, что не может. Со временем, после многих безуспешных попыток, ей удалось-таки встать на ноги — но девушка тут же снова рухнула на пол. Заслышав грохот, старая кормилица с ликующим криком бросилась к принцесса, восклицая: