Легко в бою - [26]

— Смешно, да? — продолжал Шаас. Это был Шаас, совершенно точно. — Как это — быть пленённым только потому, что от тебя осталась лишь душа? Самое сильное, самое слабое в нас — душа, ты знал?..

Класта не знал. Он понял только, что его захлёстывает чувство, название которого он забыл. Оно заполняет его до краёв, точно он — пустая бочка, перехлёстывает и разливается повсюду, застилая пеленой глаза. Откуда у него глаза, если нет тела? Или единственное, на что способна душа, — смотреть, безучастно смотреть, испытывая ужасные терзания от своего бессилия?..

Класта сжал бы зубы, он зарычал бы, он вдавил бы ногти в ладони, чтобы боль отрезвила и заставила действовать, искать выход и — конечно — найти его. Но не было зубов, ногтей и ладоней, а боль, что растекалась в нём, если у него самого ещё пока были границы, не помогла мыслить трезво или найти способ действовать.

— Ты поймался в ловушку, как ещё одна… наблюдатель. Пока ваши души сплелись, ни ты, ни она никуда не убежите, — говорил дальше Шаас. — Останетесь моими пленниками, пока я не отыщу способ поглотить вас. Я так голоден, а в тебе, я слышал, бьётся огромная сила.

«Огромная сила»…

Класта сосредоточился на этих словах. Что-то похожее он слышал от Души Льена. Что-то о собственной силе. Но если она так огромна, если она запечатана в его душе, раз уж Шаас так мечтает выпить его, пленённого, но не нуждается для этого в теле, то отчего же он не может сам использовать магию? Отчего он… так беспомощен? И кто ещё бьётся с ним рядом? Отчего он не может хоть что-то почувствовать? Что-то, кроме опустошающего ужаса и темноты?

«Воззвать».

Слово ли, образ ли — нечто выпорхнуло из темноты, как бабочка летящая на свет.

Воззвать?

Класта слышал хриплый смех, или рык, или дыхание. А может, только знал, что они есть. Он слышал стон и треск пламени, огромного пожара, но не поручился бы, что тот доносится не из его собственных видений. Разве не огня он больше всего боялся когда-то? Не призрачного пламени, одолевавшего его в видениях?

«Или я и сейчас в подобии видения? Заключён в нём, как мошка, попавшаяся в смолу?» — мысль Класты тревожила, но не помогала что-то изменить.

«Воззвать», — снова пришло то же самое слово. Класта застонал бы, если бы могла стонать его душа.

«Отныне ты можешь найти нас в своём сердце и воззвать к нам…» — оформился образ полнее, развернулся, как крылья. Как крылья?..

И взорвались светом под несуществующими сейчас веками воспоминания, как он словно повис в воздухе высоко над землёй, как бежали внизу реки, как шумели и качали кронами леса, как небо расчертили горные пики. Всё было как во сне, подёрнуто лёгкой дымкой, исполнено покоем, величием, небывалой мощью.

Тогда Класта двигался, хотя поначалу и не заметил этого, но горные вершины приблизились, точно сделали шаг, заполонили небо со всех сторон. Среди снегов и камней он тогда увидел удивительной красоты город и сразу понял — именно тут живут драконы. В центре высилась башня, на крыше которой сиял большой полупрозрачный камень, в гранях которого мерцала, отражаясь, небесная синь.

В один миг Класта чувствовал себя очень одиноким, будто бы никого не было рядом, а он — был чужим, лишним в прекрасных землях, полным отчаяния и ужаса. Не было никого, кто разделил бы с ним это мгновение — и внезапно, как гром, как ярость, раздалось хлопанье крыльев!

Появилась драконица — белая чешуя и сияющие крылья — Данаан!

«Отныне ты можешь найти нас в своём сердце и воззвать к нам…»

Вспомнив, Класта позвал. Он не мог кричать, не мог вымолвить ни слова, но зов сам собой оформился в нём, обрёл силу, раскрылся цветком.

Рёв пламени вдруг оказался совсем близко, но сквозь вновь вспыхнувший страх Класта всё же понял — огонь изменился, он… оберегал его, он пришёл на защиту. Этот огонь он хорошо знал.

— Мэр… мэр, — прошептал он, и это было первое слово, что он на самом деле произнёс. Исчезла пустота, в которой он был пленён, вернулись ощущения тела, и голос, и сердце забилось, отдаваясь в ушах. Как ужасна пустота, в которой не слышно собственного пульса. — Мэрмэр!

— Класта! — она обняла его и зарыдала. — Класта!..

Он всё ещё слышал угасающий звук хлопающих крыльев.

10

Кэнси чуть повернула голову, но открыть глаза у неё так и не получилось. О том, что она по-прежнему жива, болью рассказало тело. Жива, допустим, но скована ли, не умрёт ли в ближайшее время, не оказалась ли в плену, она не понимала. Ей чудилось, что она составляет единое целое со скалой, что слилась с ней, и потому не может владеть своим телом и даже веки отказываются подниматься. Но слух, похоже, был в порядке. То отдаляясь, то приближаясь, словно наплывая, слышались ей два голоса. Один — женский и звучный, второй — хриплый и отрывистый, как будто издавало его нечеловеческое горло. Сначала пришлось сосредоточиться как следует, чтобы разобрать слова, потом всё же смысл произнесённого стал понятнее.

— Он снова ушёл! — произнёс с нескрываемым раздражением первый.

— Ушёл… Разве это важно?! Теперь они знают о нас, — прохрипел, ругаясь, второй. — Нельзя было допускать такого.

— Знают о нашей силе, — безразлично поправил первый. — В том нет ничего плохого. Я почти изловила сына, почти раздавила его собственными руками. Кто вырвал его из моих ладоней, отвечай?! Зачем ты разговаривал с ним, если следом за этим в нём пробудилось что-то ещё?