Легион «Проклятых» - [7]

— А-а-а! — протянул блюститель порядка — Ну если так, то мы обязаны его взять и проводить в камеру, а за ущерб, причиненный городу взять с него плату.

Я не мог понять, что происходит тут, какой ущерб? Кого я подбивал и на что? Решив, что городскую стражу ввели в заблуждение, я подал голос:

— Помогите — мне удалось кое-как просипеть — они напали на меня и ударили… кха-кха…

Я собирался сказать еще, но на встречу моему, и без того больному и сломанному носу, устремился сапог блюстителя порядка… В тот миг, когда траектория обуви стража порядка оказалась в своем кульминационном моменте, я понял две вещи. Первая — это когда ломают сломанный нос второй раз за три дня, настроение портиться окончательно и бесповоротно, второе — это когда твоя вера в справедливость и честность людей разбрызгивается вместе с твоей кровью, приходит осознание, в какой жо… сложной ситуации мы живем. На место обиды, боли и разочарования, пришли ярость и бешенство, веки превратились в щели забрала, кровь забурлила, тихо зарычав, я стал ставать.

— Лежать тварь! — удар сапогом по ребрам я не то что бы не почувствовал, а скорее не воспринял должным образом. Меня немного качнуло, боль была странной, вместо того что бы сковывать, дезориентировать, она придала мне сил и упорства в достижении цели.

— Вот упорный говнюк! — удивленно рявкнул один из стражников — ну я сейчас его!

Мне удалось встать на одно колено, пинок пришелся ровно по колену и был довольно болезненным, я завалился на бок. Издав полу-крик полу-вой, я вновь принялся вставать.

— Ого!? А у парня есть яйца! — уважительно сказал начавший всю эту заварушку бородач.

Пошатываясь, я все же встал. Мой затуманенный бешенством взгляд скользил по лицам, остановился он, когда достиг блюстителей порядка. Их немного удивленные и раздраженные лица смотрели на меня, вот они шагают веред, расходясь полукругом с явным намереньем в этот раз уложить меня окончательно. Разбитые губы на моем лице растягиваются в веселый оскал.

— А теперь моя очередь! — голос звучит как-то странно, низко и хрипло. Шаг вперед, мой кулак с силой врезается в его кирасу. Странно, но я ударил так сильно, что на броне осталась глубокая вмятина от моего кулака. Тело блюстителя порядка оторвало от пола и кинуло на столпившихся вокруг людей. Поворот, нырок под удар другого стража и история повторяется. Последний стражник успел вытащить меч, но это ему не помогло, ударом ноги я заставил его тело перелететь через всю толпу воинов. Зрение стало туманным, ярость все сильнее теснила последние крохи разума, но я отчетливо запомнил, как все мои три удара достигли тела бородача, его искривленную рожу, в которой читалось удивление и боль. А дальше… темнота.

* * *

Пробуждение было тяжелым. Холодный камень изрядно вытянул из меня тепла и отдавил бок. Холодный? Камень? Я открыл глаза и уставился на еле освещенную тюремную камеру. Вот почему так? Как что-то хорошее и приятное описано в книгах так в жизни зачастую все наоборот, а как темницы так прямо в точку. Камера была небольшой, сырой и очень грязной, из дыры в углу тянуло преотвратно. Сама камера представляла небольшую клетку справа и слева, насколько хватало видимости этого тусклого света, тянулись такие же клетушки. Между камерами, тянулся широкий коридор, истоптанный сапогами, местами на нем были еще хорошо различимы свежие пятна крови.

— Эй! — закричал я в сумрак — Стра-ажа! За что меня посадили!!!

— Заткнись сученок! — тихо прошипело некто, принятое мной сначала за кучу мусора — Если ты тут, значит, есть за что, в камеру смертников просто так не сажают.

— Куда? — мой голос словно пропал, во рту стало сухо, еле слышный сип вырвался из моего горла.

— Ха-ха — прокаркал новый голос — деточка еще не знает куда попал! Попрошу Сайни пересадить его ко мне, то-то будет потеха — говорившего было не разглядеть.

— Заткнись Физ — ответил первый — если кто и заслужил самой мучительной смерти, так это ты.

— Аха-ха-ха-ха — смех под конец перешел в булькающие стоны — рассмешил ты старика, за это я тебя сначала убью, и только потом трахну и съем… а не в процессе, как всех прочих.

По мере этого жуткого диалога, у меня выступал холодный пот, и начали стучать зубы. Руки затряслись, взгляд начал сам по себе бегать в поисках путей бегства или на крайний случай оружия. Увы, ни того ни другого не было. В наступившей тишине, мне стало жутко, я так сильно захотел домой, что стал молиться о том, чтобы все мое путешествие оказалось сном. Вот сейчас я открою глаза и окажусь в своей постели, услышу мерное сопение брата, и никогда-никогда не покину свой город. Однако мои молитвы не были услышаны, или им не вняли боги, я все так же сидел в смердящей камере для смертников. Чем дольше я сидел, вглядываясь в скудный свет, что давал факел, висевший в конце коридора, тем более ужасным мне казалось мое положение.

— … - раздалось ругательство из соседней камеры — раз уж разбудил, то давай парень, рассказывай, за что сюда попал.

— Э-э… — растерялся я — да не помню.

— Как так?! — возмутился сосед — Или по пьяне было дело?

— Нет — покрутил я головой, забыв, что тут ничего не видно — вроде я зашел в «Горбатую Ведьму», а потом меня стали бить, а… дальше не помню.