Легенды Ых-мифа - [7]

Покружив, цапля плавно опускалась на свой островок и снова грелась на солнце, стоя на одной ноге, и думала свои думы. Теперь она думала о том, что скоро прилетит цапля-отец и они вместе будут ладить остывшее гнездо. А впереди целое лето забот: ведь нужно выкормить и поднять на крыло всех детей!

Рядом с островком в болотной жиже жила жирная лягушка. Она тоже любила понежиться на солнце. Лягушка выползала на кочку, подставляла под теплые лучи свой холодный бок и лениво лопотала языком.

Говорила она обо всем, что видела или слышала. А когда не знала, что говорить, лягушка не находила себе места и прыгала по всему болоту, поднимая шум. И тогда из прибрежной травы высовывались другие жители болота: жуки, черви, мухи. И лягушка останавливала каждого, кого встречала, и заговаривала с ним.

Но жизнь болота тихая, в ней происходит мало событий. И лягушке стало невмоготу от скуки. Известно — у нее нет особых забот. Лягушке не надо вить гнездо, не надо вскармливать детей — выбросит икру в болотную воду и тут же забудет о ней. А когда нет забот, время тянется томительно.

Много раз видела лягушка, как цапля легко взмывает в небо. И лягушке захотелось туда же. Как-то вскарабкалась на кочку, собралась всеми силами и оттолкнулась. Взлетела лягушка над кочкой, раскинула лапки и уже думала, что парит, и от радости хотела крикнуть победное «Ква!», как почувствовала резкий удар в брюхо и всю глотку забило илом — лягушка шмякнулась в грязь.

Лягушка обалдела от боли. Потом, когда в глазах прошло помутнение, заметила в небе цаплю. И оттого что ей больно, и оттого что она не взлетела в небо, и оттого что в это время под облаками парила цапля, лягушку обуяла неукротимая злость и сердце защемила зависть.

Долго думала лягушка, как бы досадить цапле. Как только прошла боль в брюхе, нырнула в воду, всплыла у островка, спряталась в траве. И стала следить за цаплей. Цапля была не одна — к гнезду прилетела цапля-отец. Цапли занимались своими обычными делами: выправляли помятые перья, чистили их и грелись, медленно поворачивались грудью вслед за солнцем. До самого вечера прождала лягушка, но так и не нашла, к чему бы прицепиться. В ту ночь лягушка совсем не спала. Все от злости.

На другой день чуть свет лягушка вновь оказалась у островка. Было холодное туманное утро, и цапля-отец и цапля-мать спали в своем гнезде, уютно спрятав головы в перья на плече.

Лягушка осторожно без плеска нырнула в воду, поплыла в высокую траву и стала шептать на ухо жуку, червяку, мухе, своим сородичам — лягушкам, что вот, мол, цапли спят в одном гнезде. И хотя все болотные твари видели такое и раньше и не обращали на это никакого внимания, но в сей миг, когда услышали слова лягушки, удивленно переглянулись между собой, каждая из них приняла позу и с гневным возмущением высказалась в адрес цапель. Потом лягушка, дав тварям повозмущаться, многозначительно сказала:

— Видали, какие нахалы: они такое позволяют на глазах у всего болота! Вы только представьте, что они делают зимой, когда мы все спим!

Лягушка замолчала, наслаждаясь произведенным впечатлением. А вокруг поднялся невероятный галдеж. Молва о цаплях с быстротой молнии обошла все болото, и его жители, каждый добавляя невероятные подробности, судачили об услышанном. И все они были едины в своем осуждении. Только кулик и выпь недоуменно вертели головами на длинных шеях, но так и не смогли понять, из-за чего весь этот шум.

Шум на болоте не утихал, наоборот, с каждым днем он усиливался. И дело дошло до того, что цапля застонала, взмахнула крыльями и улетела. Вслед за нею поднялась цапля-самец. На островке осталось их гнездо. Оно остыло, его били и дождь, и град.

А лягушка и по сей день, где бы она ни находилась, без устали лопочет, все рассказывает о цаплях. И косит одним глазом на кулика и на выпь: летайте, летайте, скоро долетаетесь. Я и до вас доберусь…

ПОЧЕМУ НА ЗЕМЛЕ ЛЮДЕЙ МАЛО

В древности, когда родилась наша земля — Ых-миф, ее положение было другим: западный берег был восточным, а восточный западным. Ее спина стала животом и теперь омывается Пила-керкком — Охотским морем, живот стал спиной и омывается Матькы-керкком — Татарским проливом. Когда земля перевернулась, все живое на побережье Пила-керкка погибло. Жизнь сохранилась только на горах Аркки-во-вал — на Западном хребте — ив некоторых других высоких местах. Из селений сохранились только два стойбища, отдаленные друг от друга. В одном селении — три человека, два брата и сестра, в другом — муж с женой и младшая сестра мужа. И жили люди двух стойбищ, не имея ни огня, ни топора. Дохлую рыбу выбросит на берег волна — подберут и съедят сырой и усердно благодарят Тол-ызнга — хозяина моря. Так они жили. Однажды утром старший брат из первого стойбища вышел из дома и слышит, как со стороны захода солнца раздается то ли пение, то ли крик: «Кор-р-р» и «Торо-ро-ро-ро». По голосу узнал, что это кричат заяц и белка.

Сел и слушает. А те то ли поют, то ли лают. Молча ждал, ждал, когда они умолкнут, но не дождался. Вошел в дом. Его брат и сестра еще спали, одетые в одежду из коры, в шапках из бересты. Он тоже надел берестяную шапку, вышел и направился на звуки. Долго шел и вот видит…