На севере Ых-мифа есть залив, отделённый от Пила-керкка — Охотского моря — песчаной косой. Это лагуна. Лагуна как лагуна: в её чаше есть глубокое русло, в которое во время прилива вливается морская вода, а в отлив она бурно выливается обратно в море через узкий пролив; в лагуне есть и обширная отмель, она простирается к западу от голубого русла, постепенно переходя в пологий берег. Отмель вся заросла морской травой.
Когда ты поедешь ставить сети, не ставь их на мелководье. Здесь не поймаешь ни кеты, ни тайменя. Сети забьёт морская трава, а нижние ячеи — камбала. И не просто гладкая, а звездчатка. Она вся покрыта колючими наростами, похожими на бородавки. Эта камбала обычно ложится на дно лагуны, плавниками накидает на себя ил, и её не видно.
А глянешь туда, где глубоко, увидишь на поверхности воды чёрную круглую голову тюленя. Она поворачивается влево, вправо, большие блестящие глаза словно ищут кого-то. Тюлень долго ищет, не находит, ныряет в глубь залива, но вскоре опять появляется на его поверхности, поворачивает голову влево, вправо.
Некогда звездчатка была похожа на других камбал. И ей это не нравилось.
И поплыла она искать, с кем бы посоветоваться, как быть не похожей на остальных камбал.
Встретилась с навагой:
— Навага, навага, ты пришла в наш залив из дальних вод. Тебе не страшен даже седьмой вал. И ты видела много. Скажи мне, как сделать, чтобы не походить на остальных камбал?
Видавшая виды навага удивилась вопросу камбалы, покачала тупой головой, вильнула тонким хвостом и ушла в глубину.
А камбала обращалась и к корюшке и к тайменю. Но никто не мог помочь ей.
— Я помогу твоему горю! — сказал тюлень. — Только, чур, и ты поможешь мне.
— Конечно же! Конечно же! — обрадовалась камбала, подплыла к тюленю, погладила плавниками его усы.
В то давнее время тюлень был весь чёрный, и его можно было заметить далеко во льдах. А у тюленя, известно, много врагов: медведь, орёл, лиса…
Тюлень принялся мазать камбалу потайной глиной. Долго и старательно делал он своё дело. Только и было слышно, как он сопит от усердия. На хвост камбале тюлень перенёс веер северного сияния, плавники окрасил в цвет тихого заката над августовским заливом.
Камбала любуется собой — не налюбуется. Повернётся то одним бочком, то другим, проплывёт то под волной, то у самого дна.
Тюлень ждал, ждал, кое-как дождался, когда угономится камбала.
— Теперь ты принимайся за меня, — говорит тюлень. — Я чёрный, и меня далеко видно во льдах. Сделай меня серым, чтобы я был незаметен и во льдах и на берегу.
— Мигом я это сделаю, — сказала камбала и стала мазать тюленя белой глиной.
Но у камбалы не было столько усердия, сколько у тюленя. Да и спешила она к своим сородичам, чтобы показать себя. Она нанесла несколько пятен и отстала.
— Фу-у-у, устала, — сказала она.
— Отдохни немного, — посочувствовал тюлень.
А камбала повернулась и поплыла от него.
— Ты куда? — спохватился тюлень.
Камбала сильно ударила плавниками, только и видел тюлень её плоскую спину. Тюленю стало страшно: он ведь теперь пёстрый. Ему не укрыться ни во льдах, ни на берегу: во льдах его выдадут чёрные пятна, а на берегу — белые.
— Ах, так! — возмутился тюлень и погнался за камбалой.
Долго длилась погоня. Но куда там: только тюлень раскроет пасть, чтобы поймать обманщицу, та ловко увильнёт в сторону. Тогда разозлённый тюлень схватил горсть крупного морского песка и бросил в камбалу. Так и покрылась камбала колючими наростами, похожими на бородавки.
С тех пор прошло много времени. Но и по сей день тюлень враждует с камбалой. Камбала прячется от грозного тюленя в траву на мелководье. Она ложится на дно лагуны, накидывает на себя ил, и её не видно.
А пятнистый тюлень плавает на глубине, всё ищет камбалу, не находит, ныряет до самого дна, всплывает на поверхность залива, поворачивает голову влево, вправо…
