Легенды Бенсонс-Вэлли - [78]

Глаза его встретились с взглядом Янгера. Оба знали, что час пробил. Оба хотели этого, и все-таки обоим было не по себе. Но отступать уже было невозможно.

Вдруг, повинуясь смутному инстинкту, Дарки сказал:

— Тогда я выпью вот это пиво!

Он схватил стакан Янгера и осушил его одним глотком. Страх, сомнения — все ушло, он не сводил глаз с лица Янгера, в его мозгу пронеслось: если только он ударит первым, я уложу его одним ударом.

Не успел Янгер сообразить, что произошло, а Дарки уже с треском поставил стакан на стойку. Растерявшись от уверенности противника, Янгер запыхтел и пробормотал:

— Что ж, ты закажешь мне другой стакан.

— И не подумаю, — спокойно возразил Дарки.

— Тогда выкладывай пять пенсов.

— Не дам ни гроша!

Драка завязывалась естественно. Это была сама жизнь, все это было непохоже на кулачные схватки, изображаемые в книгах или показываемые на экране.

— Ты отдашь мне пять пенсов, слышишь? — повторил Янгер.

— Не дам ни гроша! — повторил Дарки. И тут он нашел слова, чтобы спровоцировать Янгера на первый удар: — У меня нет денег для такого ублюдка, как ты!

Мгновенным, неуловимым для глаз движением Янгер оттолкнулся от стойки и левой рукой нанес короткий удар Дарки в лицо. Дарки увернулся, но недостаточно быстро — кулак Янгера задел его правое ухо. Но теперь Янгер был открыт для встречного удара правой, коронного удара Дарки прежних дней. Дарки вложил в него всю свою силу, но опять опоздал на какую-то долю секунды, и Янгер успел принять удар на подставленное левое запястье.

Янгер обхватил Дарки руками, и оба, ломая друг друга, переплетаясь ногами, полетели на пол. Дарки очутился наверху. Янгеровские дружки с криком бросились оттаскивать Дарки. На помощь ему кинулись Кевин и Эрни. Разнимать противников стали помогать бармены и несколько посетителей — из тех добрых душ, которые всегда берут на себя неблагодарную задачу утихомиривать кабацких драчунов.

— Все вон! — заорал О'Коннел. — Бар закрыт!

Люди не заставили себя уговаривать. Скоро в зале остались только Дарки и Янгер, их друзья и трактирные слуги. Рослый бармен метался между Дарки и Янгером, крича:

— Прекратите, ради Христа! Хотите драться — идите на улицу!

На улице толпа разделилась на три группы.

Окруженный полдюжиной доброжелателей, включая Кевина и Эрни, Дарки остановился на ближнем углу.

— Он от меня не уйдет, — повторял Дарки. Руки его дрожали от возбуждения.

Собутыльники и приятели Янгера вывели его через боковую дверь. Они громко подбадривали его. Янгер был бледен, но помнил об опоздавшем ударе Дарки, и это придавало ему уверенность. Он озирался, ища противника налитыми кровью глазами, и словно принюхивался к запаху крови.

— Я его возьму, — говорил он, хрипло дыша. — Было бы только где драться!

В третьей группе, сгрудившейся на мостовой, было всего больше людей — не менее ста человек. Здесь толпились высыпавшие из бара завсегдатаи, решившие удовольствоваться ролью зрителей, — таких всегда бывает достаточно при каждой драке. Они держались на почтительном расстоянии.

На противоположном тротуаре и на углу, где переулок выходил на Мэйн-стрит, возникли кучки людей, среди которых были и женщины с детьми.

— Вы можете драться под фонарем, вон там, — сказал вдруг один из дружков Янгера. Эта мысль так понравилась ему, что он закричал во всю глотку, чтобы услышали все: — Пусть дерутся под фонарем! Это будет как на ринге в Мельбурне!

Он показывал на уличный фонарь рядом с деревом, у входа на задний двор «Королевского дуба». Фонарь отбрасывал на мостовую широкий полукруг света. Парень побежал и стал в середине освещенного места.

— Давайте! — орал он. — Становитесь в круг, и пусть дерутся честно!

«Становитесь в круг, и пусть дерутся честно!» Это было традиционное для Австралии объявление о начале боя между непрофессиональными боксерами.

Янгер решительно двинулся вперед и вступил на освещенную площадку, на ходу стягивая с себя рубашку и фуфайку. Кевин поглядел на Эрни Лайла — тот только беспомощно пожал плечами.

Дарки перешагнул через канаву и остановился у освещенного фонарем круга. Самые нетерпеливые из зрителей уже выстраивались в неровный полукруг. Другие тоже подвинулись, но не вплотную.

Парень, придумавший «ринг», назначил себя судьей матча. Он уже стоял под самым фонарем в подчеркнуто официальной позе, хотя и был заметно навеселе. На нем была широкополая шляпа и измятый, незастегнутый темно-синий пиджак. Он захлопал руками по бокам.

— Джентльмены! — провозгласил он. — Леди и джентльмены! Тут дело идет о небольшом матче бокса, и я здесь — чтобы смотреть за этим небольшим матчем… Прошу встать в круг, и пусть дерутся честно!

Заметив трактирщика и его жену, высунувшихся из окна кухни «Королевского дуба», он добавил:

— И пусть никто не вздумает посылать за фараонами в Дилингли!

Дав знак Дарки и Янгеру подойти поближе, он понизил голос и предупредил:

— Не лягаться. Не переходить на борьбу. Свистков не будет, раундов тоже, и считать до десяти не станем. Бой кончается, когда один из вас откажется дальше драться.

Он отступил назад, и бойцы разошлись в разные стороны.

У Янгера кожа была темно-коричневой от загара — он целые дни проводил на солнце. Мышцы его играли и перекатывались под кожей, отсветы фонаря ложились на них гладкими бликами. Это была мускулатура лесоруба, привыкшего орудовать топором. Обнаженный до пояса, он выглядел могучим атлетом.