Легенды Белого дела - [102]
Первого декабря в полку были отменены чины, погоны и ордена. По приказу Кутепова процедура снятия погон и наград во избежание эксцессов была проведена организованно и спокойно, хотя можно представить, каких переживаний она стоила офицерам (теперь уже бывшим, так как само понятие «офицер» было тоже отменено). 7 декабря состоялись выборы командиров. По заранее намеченному Кутеповым плану остаться в полку должны были лишь несколько бывших офицеров, которых выберут на командные должности; они должны были помочь остальным покинуть расположение части и отправиться на Дон, в организацию генерала М. В. Алексеева. Так и случилось. Самого Кутепова солдаты прикомандировали к хозяйственному отделению полковой канцелярии «для письменных занятий», проще говоря, писарем, причем сделано это было «из уважения к его ранам». Командиром полка избрали бывшего капитана И. С. Зыбина (утверждение, что Кутепов был последним командиром преображенцев и отдал приказ о расформировании полка, далеко от истины). Через неделю Зыбин отдал приказ о частичной демобилизации, и множество бывших офицеров, в их числе Кутепов, смогли вполне официально покинуть полк.
В отличие от многих впавших в отчаяние или апатию сослуживцев Кутепов ни минуты не задумывался о том, что делать дальше. Война для него продолжалась, только теперь это была война не с внешним, а с внутренним врагом, захватившим его страну… «Как только стали доноситься до нас слухи и вести с Дона, Александр Павлович, не колеблясь, решил ехать туда, — вспоминал А. А. Зайцов. — Я хорошо помню… <…> его воодушевление и горячую веру в то, что борьба продолжается, и его надежды на конечный успех»>[497]. В середине декабря он через Киев выехал на Дон и 24 декабря прибыл в Новочеркасск, где вступил в Алексеевскую организацию, вскоре переименованную в Добровольческую армию. На фоне расхристанной толпы, в которую к тому времени уже превратилась кадровая армия, добровольцы выглядели вызывающе «старорежимно» — погоны, награды, никаких комитетов; единственное, что изумляло, — мизерные размеры новорожденной армии и отсутствие должностей для большинства офицеров, даже заслуженных. Но Кутепов и в ситуации, когда полковники вступали в армию рядовыми, становились, как шутили добровольцы, командирами отдельных винтовок, был оценен по достоинству: 30 декабря Л. Г. Корнилов назначил его начальником гарнизона Таганрога и прилегающего к нему района.
Первые «белые» дни полковника стали для него тяжелейшей проверкой на прочность. Задача была простой: требовалось организовать оборону Таганрога и подступов к Ростову от наступавших на него большевистских войск. Но в распоряжении Кутепова была буквально горсточка добровольцев — Таганрогская и Ростовская офицерские, Морская и Георгиевская роты, 1-я рота 2-го Офицерского батальона, юнкерская полурота 3-й Киевской школы прапорщиков, партизанский отряд имени Корнилова, бронепоезд и бронеавтомобиль. С 10 января по 1 февраля 1918 года Кутепов и его добровольцы, окруженные со всех сторон, вели отчаянную борьбу с наседавшими со всех сторон красными, воюя на пределе сил и за этим пределом. «Под начальством Кутепова такие молодцы, что если бы у нас было 30 тысяч таких людей, мы бы с ними сейчас же отвоевали у большевиков всю Россию»>[498], — заметил А. И. Деникин, посетивший позиции Кутепова под Таганрогом. А когда Добровольческая армия в ночь на 23 февраля ушла из Ростова в легендарный поход, затем получивший название 1-го Кубанского, или Ледяного, полковник Кутепов выступил из города в должности командира 3-й роты Сводно-офицерского полка, которым командовал генерал-лейтенант С. Л. Марков. Под его командованием было около двухсот человек, половина из которых была в чине прапорщика. Уже в 1922 году, в эмиграции, Александр Павлович так говорил об этой части: «С тех пор я особенно люблю Марковцев. <…> Я чувствую с ними какое-то душевное родство. Мне приятна марковская форма, которую почти не снимаю, я окружен Марковнами: мой конвой, мои адъютанты, мой вестовой — Марковцы, да и сам я считаюсь первым Марковцем»>[499]. Впрочем, впоследствии Кутепов не меньшую симпатию испытывал и к дроздовцам, и самая знаменитая его фотография сделана в 1922 году именно в дроздовской форме. В годы Гражданской генерал носил также корниловскую форму, а иногда надевал и старую Преображенскую.
В 3-й роте Сводно-офицерского полка служило множество бывших подчиненных Александра Павловича по лейб-гвардии Преображенскому полку, и неудивительно, что рота вскоре приобрела в Добрармии славу самой «отчетливой»
