Легенды Белого дела - [101]

Такое же чудо произошло 7 июля у деревни Мшаны, где преображенцы в последний раз продемонстрировали силу духа старой русской гвардии. Тогда Петровская бригада (Преображенский и Семеновский гвардейские полки) были брошены на ликвидацию прорыва, в который устремились германские и австро-венгерские войска. Гвардейцам нужно было не только спасти брошенное корпусное имущество и задержать врага, но и прикрыть позорное отступление «Армии свободной России». Об атмосфере, царившей в те дни на Юго-Западном фронте, вспоминал полковой адъютант преображенцев, капитан П. Н. Малевский-Малевич: «Полк в составе бригады отходил среди моря развращенной и грабившей свои собственные тылы солдатской толпы, бежавшей при малейшем признаке противника или даже при звуке отдаленного орудийного выстрела, выкидывавшей раненых из санитарных повозок и поездов, чтобы самой скорее удрать в тыл. <…> Как наша бригада, дерясь с противником каждый день в течение двух недель, вышла из этого ада, я думаю, никто сейчас объяснить не может»^[488].

Перед началом боя Кутепов произнес речь, которая, несмотря на то что «говорил он коротко, нескладными, рублеными фразами», запомнилась его сослуживцам:

— С вами говорит ваш старый командир для того, чтобы вы не могли потом сказать, что он не предупредил вас в грозную минуту. Россия в опасности. Все простить можно. Нельзя простить предательства. Преображенцы предателями не были. Пусть шкурники остаются — они не нужны. Полк сейчас выступит и пойдет со мной. В ружье!^[489]

О вкладе, который Кутепов внес в бой 7 июля, красноречивее всего свидетельствуют отзывы его сослуживцев. Капитан Д. Д. Зуев: «Командующий полком полковник Кутепов выказал исключительное мужество и твердость духа. Обходя последние свои цепи под действительным артиллерийским, ружейным и пулеметным огнем, являя пример непоколебимого мужества и отваги, одним своим появлением останавливая волнения людей, видящих бегство слева и справа, полковник Кутепов удержал в арьергарде порядок и твердость»^[490]. Капитан П. Н. Малевский-Малевич: «Все его видели все время впереди, слышали его ободряющий голос и черпали от него силу духа, которая дала возможность полку честно и до конца выполнить свою боевую задачу»^[491]. Старший унтер-офицер Г. Вагин: «Полковник Кутепов залегал с винтовкой в руках, залегал в передовую цепь и, как простой солдат, наравне со всеми отстреливался от дерзкого врага, превосходного в силах, следовавшего за нами по пятам. По пути отхода полковник Кутепов с опасностью для жизни сам перевязывал и выносил тяжелораненых и тем спасал их от позорного плена»^[492]. Младший унтер-офицер Фалько: «В тяжкую минуту 7-го июля полковник Кутепов был душой полка и вносил бодрость каждому поучительным примером, несмотря на то, что несколько раз был засыпан и сшибаем с ног воздухом от вражеских снарядов»^[493].

Особенно ценны два последних свидетельства, поскольку это голоса солдат, уже затронутых, может быть, общим для тех дней разложением, но еще верящих в своего командира и готовых идти за ним в огонь и воду. Не случайно, когда после боя Кутепов благодарил полк за работу, в ответ ему «старорежимно» отвечали: «Рады стараться, Ваше Высокоблагородие» — хотя согласно мартовскому Приказу № 1 полагалось говорить «господин полковник».

В тот день Кутепов не раз и не два был на волоске от гибели. Один из снарядов разорвался у него буквально под ногами, убив шедшего рядом с ним поручика С. Н. Мещеринова. Но Александр Павлович, как заговоренный, снова встал и возглавил атаку. За доблесть, проявленную 7 июля, он был представлен к ордену Святого Георгия 3-й степени. За всю войну такую награду получили всего 60 человек, Кутепов мог (и имел полное право) стать шестьдесят первым. Но в хаосе второй половины 1917-го представление попросту затерялось. Зато нашла героя другая награда, Георгиевский крест 4-й степени с лавровой ветвью № 1 216 556, присужденный «по приговору» полкового комитета. Правда, судя по фотографиям, во время Гражданской войны и позже Кутепов эту награду не носил.

После Октябрьского переворота, заставшего преображенцев на позиции западнее Волочиска, положение офицеров в армии, в том числе гвардии, резко ухудшилось. Барон С. А. Торнау, служивший в Преображенском полку, так вспоминал конец 1917 года: «В середине ноября настроение стало сразу более напряженным. В резервных частях работал подпольный военно-революционный комитет большевистского направления. Деятельность его становилась все заметнее. Солдаты как-то сразу распустились, честь стали отдавать нехотя и не всегда»^[494]. Предвидя неизбежный конец, Кутепов провел несколько тайных совещаний среди старших офицеров, на которых был выработан дальнейший план действий. Главную полковую святыню — знамя решили отправить в тыл, в безопасное место. 21 ноября офицеры попрощались со знаменем тайно, чтобы не раздражать солдат. В. В. Дейтрих-Белуха-Кохановский так вспоминал эту душераздирающую сцену: «У окна, барабаня пальцами по стеклу, стоял Кутепов, и слеза за слезой скатывались у него по бороде. Малевский-Малевич и Вансович рыдали на походной койке мужскими, сухими, душу разъедающими слезами. Спрятав голову в руки, сидел молча офицер, назначенный отвозить знамя