Легенды Аркхэма - [30]

Мы горячо обсуждали самые разные темы, смешивая фантастику и реальность, не всегда понимая, на каком мы свете. Мне запомнилась, например, идея Рафаила о том, что Атлантида и прочие таинственные страны существовали и продолжают существовать на иной Земле, с другими очертаниями моря и суши, а миф о потопе возник от разъединения космических сфер.

Через год-полтора «Монолит» развалился, как и многое в этой стране, от пустопорожней болтовни и склок в руководстве. Поторчав пару раз перед запертой дверью, мы вернулись в Москву не солоно хлебавши. Лишившись руководящей и направляющей силы, разбежались по своим углам, чтобы вариться в собственном соку. Пути наши разошлись…

Как-то, разбирая горы старых бумаг у себя на столе и вокруг, я наткнулся на клочок бумаги с именем и телефоном. Меня словно ударило током — перед внутренним взором промелькнуло внезапно ожившее прошлое, когда мы были еще так молоды и наивны, а будущее рисовалось в самых радужных тонах.

В тот же день я позвонил Рафаилу — а он ничуть не удивился, словно мы расстались только вчера, и пригласил к себе.

Раньше я никогда не был у него, и адрес мне ни о чем не говорил. Это оказалось далеко — на другом конце Москвы, у предпоследней станции по ветке метро. Рафаил предложил встретить меня прямо там, у выхода, поскольку объяснить на словах дорогу до своего дома затруднялся. Возражать было глупо.

Должен признаться, что я вообще плохо ориентируюсь в незнакомых районах города, хоть и всю жизнь живу в Москве. Несмотря на евклидову логику и ценные указания доброжелателей, ноги словно сами несут меня прочь от намеченной цели, как заколдованные. Частенько мне приходилось блуждать в трех соснах, чтобы потом обнаружить искомое буквально под носом.

Когда я вышел из метро, Рафаил уже ждал меня. За прошедшие годы внешне он практически не изменился. Да и внутренне, казалось, тоже.

С тех пор я нередко бывал у него, и каждый раз он сопровождал меня от станции — надо сказать, не зря. Меня восхищал его автоматизм в стремительном движении по лабиринту городской окраины, где, выражаясь языком газетных штампов, встречалось старое и новое.

Пробираясь дворами, через заброшенную детскую площадку с качелями, искореженными какой-то нечеловеческой силой, мимо мусорной свалки и домов-развалюх с заколоченными окнами, через одичавшие яблоневые сады, вдоль выкрашенного ядовито-зеленой краской забора с неприличными графитти, мимо строительных площадок, где возводилось что-то суперсовременное — с архитектурными излишествами и безумно дорогими площадями, мимо круглого пруда с черной зловонной водой, обрамленного высохшими деревцами, проходя под стилизованной аркой из красного кирпича, мы наконец попадали к башне Рафаила. И все это занимало не более десяти минут!

Хозяин обычно угощал меня чаем с печеньем и пирожными — на сладкое я был падок. Чай он заваривал с какими-то травами, по семейному рецепту — вкус получался странным, но приятным. Впрочем, даже обычное печенье здесь было восхитительно — в отличие от продукта с тем же названием, покупаемого в окрестностях моего дома. Однако в эпоху экономического плюрализма этому вряд ли стоило удивляться. И вообще, может быть, теперь я слишком много значения придаю мелочам и не столько вспоминаю, сколько фантазирую?

У нас часто заходил разговор о старых временах, мы вспоминали наши дискуссии и козыряли друг перед другом приобретенной за эти годы эрудицией — в науке, мистике и искусстве. Нас по-прежнему занимали тайны мироздания и человеческой природы, загадки минувших веков и далеких звезд. Кстати, я наконец увидел рукописи Рафаила и убедился в их реальности.

К сожалению, почерк у него был просто ужасный — скоропись, которую, по его признанию, он выработал сам, и которую мало кто может разобрать. Я вынужден был согласиться. Текст казался написанным на каком-то неведомом древнем языке, и расшифровать его непосвященному было бы не легче, чем рукописи Мертвого моря. Сам Рафаил не удосуживался привести их в читабельный вид или набить на компьютере (последнее он, впрочем, объяснял болезнью глаз). Очевидно, вопрос публикации его волновал мало: важнее было что-то доказать себе. Я же за последние годы стал бОльшим материалистом.

Однажды случилось так, что я оказался на станции метро почти за полчаса до назначенной встречи. Делать было нечего, мотаться вокруг показалось глупо, и я решил сам добраться до дома Рафаила, не утруждая его на этот раз.

Минут через десять я уныло стоял на углу незнакомой улицы, мысленно проклиная себя за самонадеянность. Должно быть, дурная голова и кривые ноги вновь подвели меня — я заблудился. Пытаясь разыскать знакомые ориентиры, я находил пару раз нечто похожее, но это никуда не приводило. К счастью, у меня имелся точный адрес! Смирив гордыню, я обратился к народу.

Народ по большей части был не в курсе. Меньшая часть охотно указывала в самых разных направлениях, что еще больше сбивало с толку. Прилично одетый мужчина в очках и с лысиной авторитетно заявил, что улица такая есть, но дома с данным номером на ней никогда не было и в ближайшее время не предвидится. Наконец, какой-то безобидный с виду старичок в ответ на мой вопрос вдруг расхохотался столь зловеще, что я начал сомневаться, не снится ли мне все это.