Отец Игнасио! Отец Игнасио! Вытаращенные глаза чернокожего мальчишки блестели в темноте. Пляшущий свет факелов отражался в них. - Там белый господин, отец Игнасио. Больной белый господин! Пламя факелов металось над бледным пятном на черной земле. - Очень больной! - подтвердил черный санитар, сидя на корточках на изрядном расстоянии от распростертого на земле тела и печально качая головой.
- Переложите его на носилки и отнесите в больницу, - велел отец Игнасио.
Санитар подскочил, словно попрыгунчик. Теперь он возвышался над отцом Игнасио чуть ли не на голову; все они тут были высокие…
- Нет, нельзя! Его нельзя трогать! Плохо для всех! Нельзя!
- Тебе нечего бояться, Джереми, - терпеливо сказал отец Игнасио, - я сделал тебе чудодейственные уколы. Ты не заболеешь желтой лихорадкой.
- Это не лихорадка, господин! Это другое… страшное…
- С Божьей помощью, - твердо сказал отец Игнасио, - мы справимся. Положите носилки рядом с ним и отойдите, - велел он санитару. - Сестра Мэри!
Она уже стояла за его спиной, свет факелов играл на белой косынке, окрашивая розовым чуть впалые щеки. Дитя приюта, сирота, для которой служба вот в такой миссии на краю света - предел мечтаний.
Он перевернул пришельца, поскольку тот упал, как шел, лицом вперед. Пальцы скребли жирную землю, словно он все еще пытался ползти. Несмотря на то, что на лице у него подсыхала бурая грязь, пришелец был, несомненно, белый.
- Раз, два, взяли!
Сестра Мэри ловко подхватила пришельца за ноги, и они перекатили его на носилки.
- Теперь-то можете подойти, Джереми? Но тот продолжал отчаянно трясти головой.
- Нет-нет, сэр… Нельзя!
- Кто-нибудь!
Он огляделся. Туземцы стояли кучкой, возбужденно переговариваясь. Пламя факелов в их руках прыгало, чертя в смоляном воздухе огненные дуги.
- Сестра Мэри!
Больной застонал, глазные яблоки двигались под сомкнутыми веками.
Госпиталь располагался рядом с часовней и был просто бревенчатым бараком, крытым пальмовыми листьями. Острый запах антисептика ударил в ноздри.
- Сюда!
Черный санитар с фонарем шествовал за ними, держась на изрядном расстоянии.
Суконная куртка незнакомца была наглухо застегнута. Отец Игнасио наклонился и расстегнул медную пуговицу у ворота.
- Нет, господин!
- Хватит, Джереми. Стой спокойно.
Фонарь плясал в руках у санитара, и оттого казалось, что ткань на груди незнакомца шевелится.
- Дагор, господин! Это дагор!
- Перестань, - с укором сказал отец Игнасио, - это всего лишь легенда.
Пуговицы никак не хотели расстегиваться, и он взял ножницы с цинкового подноса на тумбочке. Отец Игнасио подхватил ткань у ворота и решительно щелкнул ножницами.
Мэри отчаянно завизжала.
Во дворе, стоя у дощатого стола, отец Игнасио слил кипяток и разложил инструменты на лотке. Луч солнца отскочил от скальпеля и прыгнул ему в глаза. Отец Игнасио зажмурился.
Мэри привычно скатывала бинты. Лишь на мгновение ее тонкие пальцы с коротко остриженными ногтями дрогнули.
- Это не опасно? - робко спросила она.
- Не знаю, - сказал отец Игнасио, - это демон, без сомнения. Но, похоже, святой водой тут не обойтись.
Он вздохнул.
- К тому же… это вредит пациенту, сестра Мэри. Вы только поглядите, как он истощен.
Отец Игнасио решительно подхватил лоток, шагнул в палату - и резко остановился.
Не считая ночного пришельца да старика-туземца на койке у окна, который притащился сюда умирать в покое и относительной сытости, госпиталь был пуст.
Ни старухи с лейшманиозом, ни охотника, чье предплечье порвал леопард, ни крестьянина со сломанной ногой, ни мальчишки с острым приступом малярии…
Они ушли тайно: те, кто еще мог ходить, унесли остальных.
А ведь сколько времени он потратил на то, чтобы убедить их лечиться здесь, а не у своих шаманов! И когда они наконец-то поверили…
- Джереми, - он высунул голову за малярийный полог. Молчание.
Теперь только он осознал, что непривычная тишина царит по всей миссии.
Слуги ушли. Все. Даже мальчишка-повар.
Пришелец по-прежнему лежал на койке, укрытый до подбородка простыней, поверх которой вытянуты исхудалые руки. Простыня слегка топорщилась на груди.
Глаза были закрыты.
- Ладно, - сквозь зубы сказал отец Игнасио. - Что ж поделаешь…
«Надо выполнять свой долг, - подумал он, - надо во что бы то ни стало выполнять свой долг».
- Мэри? - спросил он, не оборачиваясь.
- Я здесь, отец Игнасио, - шепотом ответили за спиной.
Он подошел к больному, поставил лоток на тумбочку и решительно отдернул простыню.
Маленькая сморщенная головка приподнялась с груди пациента. Ее поддерживала пара хилых рудиментарных ручек. Глаза-щелки разомкнулись и уставились на отца Игнасио. Они были желтыми, с узкими змеиными зрачками.
Сам же пациент не шевелился, лишь глазные яблоки все ходили под сомкнутыми веками.
- Я думал, это легенда, - устало сказал отец Игнасио. - Выдумки. Туземцы часто выдумывают. Ведь они язычники.
Он привычно разжег спиртовку и теперь прокаливал скальпель, водя его туда-сюда над синеватым язычком пламени.
Желтые глаза неотрывно следили за лицом отца Игнасио. Щель рта приоткрылась.
- Не делай этого, белый человек!
Голос был высокий и пронзительный - у отца Игнасио заломило виски.
