Легендариум - [8]

Блажен, кто свой урочный час

Смог пропустить по многу раз:

Кто выживал, назло Судьбе,

Кто нёс удачу на горбе,

Кто видел правду без прикрас

И счастье знал не напоказ!

Большая Дама

Старая шахта умирала... В незапамятные времена, хранившая её гора была наполнена неисчислимыми запасами серебра и меди, тайным богатством Земли, на которое стали претендовать люди. И пустынные земли ожили, и родилась шахта.

"Большая Дама", - так с уважением называли шахту, сказочно обогащавшую одних и приносящую другим изнурительный труд ради пропитания.

Год за годом люди вгрызались в гору, забираясь глубже и глубже, разрывая её недра стальными когтями. В ответ на людскую бесцеремонность Большая Дама отвечала подтоплениями и обвалами, внезапным исчезновением самородных жил. Горняки всё чаще бранили шахту, именуя не иначе, как "Фурия" и "Карга".

Суеверными обычаями и придуманными ритуалами пытались огородиться и умягчить своенравную кормилицу. Когда с добычей везло - ей приносили молоко и хлеб, говорили ласковые слова, кланялись в пояс. Когда же результаты трудов разочаровывали или удручали, шахту обзывали и, унижая, высмеивали. Её попрекали прежними подарками и даже били.

Впрочем, с течением времени и ласка, и грубость помогали всё меньше: серебра попадались крохи, потоки меди истощались...

Разросшийся вокруг шахты посёлок поник и скукожился и, однажды, превратился в поселение каторжан, что даже не слышали ни о Большой Даме, ни о сказочной удаче, приносившей баснословные барыши. Теперь в ходу были совсем другие названия и у всего - новые имена. Они звали шахту "Нищенкой", что раскорячилась под горой "Убогой".

Отныне работа в шахте считалась наказанием и пыткой, помноженной на увечья и болезни. Входящий в штольню презрительно именовался зародышем, а сама шахта не иначе, как чёрной дырой, потому что многие в ней стали исчезать бесследно.

Кто думал с шахтой флиртовать,

Могилу может не копать. -

Ад знает вдоль и поперёк,

Продавших душу за паёк.

Шли годы, менялись поколения и обличие нравов. Сперва исчезли каторжане, а затем и вольные люди. Поселение превратилось в руины. К тому времени Большая Дама вовсе потеряла всякое прозвание и числилась под незамысловатым номером, под которым была внесена в реестр безвестным конторщиком. Теперь она никого не интересовала, и память о ней уместилась в нескольких выцветших строках...

Воды заполнили прорытые лазы, подтачивая деревянные крепежи и обваливая пласты породы, превращая заброшенные штольни в смертельную западню.

Дух запустения воцарился над осквернённой горой, и в недостижимых недрах разгорелась её обида. Она не затихнет, не пройдёт с годами; время не залечит раны, не восстановит честь. Отсюда расползётся вражда по внутренностям земным и станет мстить всем живущим, взимая кровью и плотью за своё серебро.

Бездонное зеркало

От мира осталось звёздное небо и море под шлюпкой. Больше ничего, даже надежды на спасение...

Он не мог сосчитать, сколько времени прошло с той ночи, когда затонул корабль. Минуло так много... Борьба, молитвы, жажда... Гибель уцелевших... Всех, кроме него - изгоя по прозвищу Горе.

С первого мига, как оказался в шлюпке, в голове проявилась простая, не требующая подтверждения истина: он должен выжить любой ценой. Даже если для этого придётся умереть всем остальным... И вот, все исчезли, а Горе остался...

Глядя в бездонное звёздное небо, иногда спрашивал себя, стоила ли борьба потраченных сил? Чем овладел, когда последний призрак надежды растаял над волнами? Додумать ответ не доставало сил, но он всё ещё был жив и в этом угадывались очертания единственно возможного ответа...

"Я дышу, а они кружат и кружат под водой в поисках дна... Ищут покоя, не понимая того, что нет дна у бездны, и никто не обретёт покоя, которого вовсе нет... - Подобные мысли успокаивали и льстили самолюбию Горя, позволяя видеть себя как бы со стороны, кем-то значимым, исключительным. - Умники умерли, а балбес, жив, как бес!"

От всплывшего в сознании каламбура, Горе нервно рассмеялся и закрыл глаза. Свет звёзд становился резок, нестерпим, отчего кровоточили глаза. Он понимал, что минуты жизни сочтены, отчего ещё больше сожалел, что ему не хватило времени. Времени, которому теперь потерял счёт и за которое остервенело цеплялся!

С младых ногтей Горе впитал присказку, что "гнилого болота даже чёрт боится", оттого предпочитал жить, ничем не гнушаясь. Он очень рано убедился, что идти по головам много лучше, чем сидеть в грязи, и ухватить два левых сапога куда выигрышней, чем остаться босым. Поэтому предпочитал брать от жизни, что мог, а что не мог, то воровал или отнимал. Люди прозвали его Горем, на что про себя он добавлял: "Чужое горе слаще мёда!"

Так он и жил, пока не остался в шлюпке наедине с морем и звёздным небом, принуждённый судьбой и обстоятельствами дожидаться той, что не боится гиблых мест, безразлична к хитрости и коварству, равнодушна к лести и хуле.

Она не судит - забирает своё. Она не торжествует - следует установленному порядку вещей. Она ничего никому не доказывает, потому что сама является всем и ничем одновременно. Зеркалом жизни - отразившись в котором ты никогда уже не будешь прежним...