Легендариум - [7]

Впереди лежали горы, и они не предвещали ничего хорошего: от их ледяных клыков тянуло безысходной обречённостью с привкусом смерти. Матёрый знал, что его ожидает бесконечно ускользающая одинокая ночь и враждебный рассвет, который станет последним.

Хранитель

Он помнил время, когда взамен распадавшихся гор были мосты. Их витые ступени начинались здесь, у водопада, тогда ещё заросшего виноградником. Ступени уходили в небо, разрастаясь, точно спелая гроздь, что блаженствует каждой налитой ягодой. Оттого ступившие на мост наполнялись сияющей силой, нектаром бессмертия - вином вечности.

Слова звучали поэзией, речь текла песнопением, что неслись над мирозданием окрылённым светом, дарующим радость и счастье. И нигде не было горя, и никто не умирал. Тогда он был аккомпаниатором этой песни, играющим на струнах Вселенной; сейчас - стал небесным бродягой.

Блуждая многие века, он вглядывался в жизнь нового мира, всеми силами пытаясь отыскать неискажённые черты - и находил только удаление их от идеала. Тоска по прошлому и разочарование в настоящем убеждали покинуть Землю, позабыв о разрушенных небесных мостах, о несущих благодать вселенских струнах...

Пребывая в мире жестокости и зла, вынуждало истаивать, растворяться с течением времени, как рассеивается во тьме световой луч. Он мог покинуть тьму - никто не осудил бы его; он мог возвратиться в Свет - радость о нём была бы всецелой. Ему лишь стоило захотеть отказаться от предназначения и проститься с даром, уснуть и пробудиться в мире много лучше и совершеннее несчастной Земли. Там его встретят как друга, примут, как задержавшегося в пути брата. Он выбрал иной путь - миссию Хранителя.

Без устали, днём и ночью, стал искать живые души, пусть отдалённо напоминавшие ему души прежних. Люди, звери, птицы, деревья, травы, камни... Всё, заслуживающее хотя бы малейшего внимания, не ускользало от бдительных глаз. Не покладая рук он связывал воедино живые души с разорванными вселенскими струнами, так, чтобы каждая по отдельности и все вместе они могли зазвучать не хуже, чем прежде.

Ночь не тронула заря

Звёздный шлейф развесив,

Обещание даря

Колыбельной песней.

На нехоженых лугах

Созревают травы...

Всё о судьбах и сердцах

Знает Боже правый.

Спит ягнёнок, дремлет лев

В сладкой неге мая. -

Дышит нежностью напев

Зла не понимая.

В серебре седых берёз

Спит луна в затоне:

В мириадах лет и звёзд

Спи, как на ладони!

Светло небо, светел путь

На исходе ночи...

И Господь спешит сомкнуть

Золотые очи.

Хранитель понимал, что с каждым днём тает возможность его возвращения; он так же не знал, успеет ли осилить начатое и чем станут результаты его трудов. Не ведал он и того, будет ли вообще иметь смысл его жертва.

Всё, что имел - была память о летящей над миром песне, объемлющей всё живое и восходящей во Свет. Она была всем: началом и концом, средством и целью, смыслом и сутью.

Хранитель заслужил память своей верностью и своей верой. И пока он жив, пока существует, звуки этой песни никогда не умолкнут.

Благие поводыри

В старой печке, с литыми чугунными боками, запекалась картошка, а сверху, в чайнике, поднимались жемчужные пузыри кипятка. Сейчас он откроет тушенку, нарежет хлеб, наколет сахар, заварит чай - и вечер удачно завершит ещё один день, проведённый в преисподней...

Раскалённые, потрескивающие угли, густой картофельный дух, гудящая печка - разве можно в этот миг пожелать иного? Что, если не это, истинное и верное? Он устало закрыл глаза, но ответа не приходило. Мыслей не было. В голове стояла звенящая пустота...

Хорошо, когда нет ни мыслей, ни чувств - ничто не тревожит инстинкты, значит, не заставляет быть опрометчивым. Чтобы выжить в аду, надо пребывать в пустоте, растворить ум в безмолвии, быть, словно тебя нет - тогда удастся отвести глаза смерти. Она всегда выглядывает особенных, охотится на непохожих. Для неё твои мысли и чувства словно маячки, указатели цели. Смерти всё одно: будет ли это страх или ненависть, любовь или ненасытная жажда жизни. Она как зверь учует живую душу и пойдёт по её следу, пока не получит своего. Смерть ловец опытный и в прятки с ней играть бесполезно: того, кто умрёт, она видит за версту. Оттого нельзя давать ни малейшего повода, не предлагать ни малейшей подсказки...

Надо оставаться неотличимым от огня в печурке, или от нудного дождя, от камней, коротающих тысячелетия в придорожной грязи... Ты должен пребывать в этом мире, словно был здесь всегда и останешься, что бы ни случилось; на любой пугающий выпад смерти в тебе отзывается лишь изначальная пустота...

Ты будешь неинтересным смерти, словно комар для орла, невидимым ей, как туман для волка. Наскочить она сможет волею случая, но и тогда, либо пройдёт мимо, либо заберёт походя, не лютуя, не видя в тебе добычи. Разве уйти, подобно погасшей свече или растаявшей туче, ужели не достойно? Стать дуновением вечной истины, вернувшимся к истоку изначальным замыслом...

Да будут благословенны пылающие угли и пекущаяся в них картошка, крутой кипяток и наколотый сахар, подсохший хлеб и залитая жиром тушёнка! Мир тебе, звенящая пустота в голове! Слава думам и чувствам, забывшимся в летаргии! Идущий сквозь преисподнюю приветствует вас, благих поводырей жизни.