Легендариум - [4]

Много лет назад, накануне зимы, забытые северные предместья посетил странник. Он был немолод, голоден и необычайно утомлён, как пристало бродяге или пилигриму. Не просясь на постой, он сел возле колодца и принялся растирать натруженные дорогой ноги.

Шло время, но к страннику никто и не подошёл с приветствием, не выказал обычного гостеприимства. Редкие зеваки беззастенчиво рассматривали его ветхие одежды, посмеиваясь над неприглядным видом.

Только сын кузнеца, выпросив у матери несколько ломтей хлеба и стащив крынку молока, предложил угощение страннику.

- Как тебя кличут? - спросил старик, вытирая взлохмаченную ветром белую бороду.

- Отец назвал меня Яром, а ребята прозвали Злобой, - ответил кузнецкий сын без запинки.

- Злобой за что величают? - странник выгнул бровь, смахивая в рот последние крошки.

- Так оттого, что все дерутся до первой крови, а я не уступаю до последней, пока вздох в груди остаётся!

- Вот как... - старик на мгновенье задумался и продолжил расспрашивать беспристрастно, не желая слышать мальчишеской бравады. - Какой же прок, драться до последней капли крови?

- Одна беда со мной! - в сердцах воскликнул мальчик. - Тятя меня усердно порет, чтоб не стал оголтелым, а всё без толку!

- Суров твой тятя, - заметил старик, - только на то и дан отец, чтобы через него сын познал мир...

Старик поджал колени и, наклонившись, что-то начертал пальцем на подмёрзшей придорожной пыли. Затем он вытер пальцы о край одежды и протянул мальчику маленький камень. Непростой, каких тьма рассеяна под ногами, а словно сплавленный из стекла и металла.

- За твои дары позволь и мне назвать тебя. Быть может и моё имя на что для тебя сгодится...

Старик нарёк мальчика Метеором. И долго тому смеялись люди, а он никогда не забывал обращённых к нему слов странствующего пророка.

Спустя много зим, когда лютый враг вторгся опустошать землю, стремительнее падучей звезды проник Метеор в ставку вражеского полководца. Холодной, расчетливой яростью был наполнен его клинок, жарче углей полыхала в сердце святая злоба.

Дрогнули и сокрушились в одночасье ледяные полки врага, развеялись по небу искрами, рассыпались столпами пыли, растаяли в победных клубах дыма.

Яркой и яростной была жизнь Метеора, чистой и святой оказалась его пролитая кровь. Оттого и память о нём не сгорела и не сгинула без следа: пролилась она на родную землю красным заревом маков. Каждую весну, не тратя попусту кратких дней, вечно спешат они жить и, словно бессмертия, жаждут достичь своего лета.

Путник

Быть застигнутым снежной бурей в горах, что оказаться в штормовом море: тянет вниз бездна, и нет опоры ни в чём. В снежную бурю пробуждаются сами камни - вершины гор оживают и движутся гигантскими волнами, что перемешивают поверхность и глубину.

Редкий счастливец проскользнёт мимо них, сильному духом хватит отваги противостать ледяной ярости. Ангелы и те не раз сбивались с пути, ломали крылья, разбиваясь об острые склоны. Но ангелы всегда восстают из мёртвых по высшему зову, а что человек?

Старик предчувствовал, что путь через перевал окажется для него роковым, но всё же надеялся, что не сгинет под завалами снега. За долгую жизнь он видел много разных смертей и потому хотел умереть лёжа на своей циновке возле горящего очага. И чтобы пальцы касались старой книги, неразлучной спутнице его бессонных ночей, сотрапезнице на пирах дум.

Он надеялся найти свой желанный уход, обрести, чем и так обладал, но между ним и циновкой у очага, между его пальцами и старой книгой, бушевал ледяной ад. Дорога вела в никуда, безучастно отнимая ненужное для себя, и бесценное для него...

Выбившись из сил, старик прижался к каменному уступу, осматривая наощупь обледеневшую глыбу - его нерукотворный памятник несбывшихся надежд. Свет в заледеневших глазах угасал...

Посреди воцарившийся тишины, в самом сердце белого безмолвия, он услышал музыку. Робкую, подобную той, что звучит в весеннем саду на рассвете. После послышалось пение, вначале одиночное, а после подхватил хор.

Старик силился расслышать слова и неожиданно для себя осознал, что поют на разных языках: известных и таких, что прежде не слышал. Он попытался повторить - у него получилось! Он запел - и голос полетел над застывшими вершинами божественным эхом.

Взору открылись горящий очаг и разостланная циновка подле него, а главное - раскрытая книга, слова в которой были живыми, осмысленными лицами людей, собранными под сияющими сводами невиданного храма. И каждый был близким другом: братом, сестрой, возлюбленной. Они предстали теми, кем дорожит душа, как самой жизнью.

- Здравствуйте, мои любимые, хорошие, ненаглядные! Я так долго томился нашей разлукой, но вот мы вместе и больше не расстанемся никогда!

- Никогда! - воскликнула снежная буря.

- Никогда! - повторили сияющие лики, и ворота рая открылись.

Хронос

Что оставил я за спиной своей? Левый и правый берег непроглядной реки, убегающие облака и опавшие листья. Куда я иду? Мне всё равно, потому что нет пути назад: под ногами моими настоящее становится прошлым, в которое уже не вернёшься. Новый день для меня будет новым, и каждый вздох отличим от предыдущего; минута не та, что прежде неё, и только что повторённое слово звучит совершенно иначе.