Легенда, утопия, быль в ранней американской истории - [28]
Смит, узнав о том, что происходит в его любимой Виргинии, попытался убедить правление компании дать ему 100 солдат и 30 моряков. С этим отрядом он брался возродить колонию. У компании были другие заботы и собственные планы. Предложения Смита отклонили.
В 1624 г. капитан издал свою знаменитую «Общую историю Виргинии, Новой Англии и островов Соммерса: с именами акционеров, колонистов и губернаторов, от основания поселений в 1584 году до настоящего времени». Он надеялся, что этот труд вновь распахнет ему двери к деятельной жизни. Капитан предлагал, если ему предоставят полторы тысячи человек, «подчинить дикарей, возвести необходимые укрепления, сделать новые открытия, защитить и прокормить колонию» (С., II, 588, 614). Но как раз тогда король Яков I решил ликвидировать Виргинскую компанию. Услуги Смита вновь не потребовались. Оставалось вернуться к письменному столу.
После «Общей истории», изданной трижды при его жизни, капитан составил несколько практических пособий для юных моряков и неопытных колонистов, а также еще одно описание своих путешествий. Но прославила Джона Смита именно «Общая история» — как своими достоинствами, так и своими недостатками.
Джон Смит скончался еще нестарым человеком (ему шел 52-й год) 31 июня 1631 г. в Лондоне. Начальные строки эпитафии (С., II, 971) на могильном камне — под изображением герба Смита и девизом «Победить — значит жить» — гласили:
Уходя из жизни, капитан Джон Смит не подозревал, что станет героем легенды, начало которой положил он сам, которую подхватили и приукрасили его почитатели и которую обессмертила необходимость по воспоминаниям «героя Виргинии» восстанавливать самую раннюю историю английской колонизации Северной Америки.
Глава четвертая
СРЕДИ НЕОТЛОЖНЫХ ЗАБОТ ГУБЕРНАТОР УИЛЬЯМ БРЭДФОРД БЕРЕТСЯ ЗА СОСТАВЛЕНИЕ ЛЕТОПИСИ УПРАВЛЯЕМОЙ ИМ КОЛОНИИ
«И была зима, и они знали, что зи´мы в этой стране холодные и суровые, с жестокими и яростными бурями, опасные для путешествий даже в знакомых местах, а тем более для исследования неизвестного побережья. К тому же что´ могли увидеть они, кроме страшных дебрей, где обитали дикие звери и дикие люди? И как много их там было, они не знали… Куда ни обращали они свои взоры (за исключением неба), мало что могло их утешить и порадовать… А когда они оборачивались назад, перед ними простирался пересеченный ими могучий океан, ставший главным препятствием, отделившим их от цивилизованного мира… Что´ могло теперь поддержать их, кроме Духа Господнего и Его милости?»>{56}
Прошло 10 лет. Уильям Брэдфорд, губернатор колонии Новый Плимут, сидит у очага на обтянутом кожей деревянном стуле. Под ногами оленья шкура. Ему тепло и уютно. Он защищен от непогоды стенами добротного дома. Не нужно, как когда-то, чутко прислушиваться к звукам ночи, со страхом различая среди них приближающийся вой волков. Еще больше пугала тогда тишина, в которой чудились шаги: индейцы?! Сейчас поселок охраняется не только часовыми, он огражден палисадом, на крыше блокгауза — их церкви и крепости — установлены пушки. В доме все, кроме него, спят. Брэдфорд смотрит на гудящее пламя, на сизый дым, быстро уносящийся вверх. Вспоминает пережитое.
Тогда, у мыса Код, глубокой осенью 1620 г., утонула в море его первая жена, мать старшего сына — Джона. Она ушла из этой жизни. Да будет воля господа — в лучшую. Он начал новую. Не он — они: «пилигримы». Да, пилигримы! Он не спит, потому что должен записать их историю. С чего начать? Сколько раз он брался за перо и откладывал его, увлекаемый чредой воспоминаний.
За 12 лет до прибытия к мысу Код, в Америку, была Голландия. И туда вел нелегкий путь. «Оставить родную землю и страну, свои владения и имущество, а также всех своих друзей и близких знакомых представлялось тяжелым и для многих невероятным делом. Ехать в страну, которую они не знали (или знали только понаслышке), где они должны были учить новый язык и неизвестно как добывать средства к жизни, которая там была дорогой, и где они могли подвергнуться опасностям войны, казалось многим отчаянным предприятием, нереальным, и несчастьем худшим, чем смерть. Тем более что они не были знакомы с ремеслами или торговлей (которыми жила та страна), а только с сельской жизнью и примитивным деревенским хозяйством. Тем не менее все это не отпугнуло их…» В Голландии, как они слышали, была «свобода религии для всех людей» (Б., 33, 32).
А еще раньше, на родине, произошел тот решающий последний спор, когда Уильям сказал своим родственникам: «…иметь чистую совесть и идти тем путем, каким предписывает идти Господь в своем Слове, для меня важнее, чем близость с вами и сама жизнь. И поскольку дело, ради которого я готов принять описываемые вами страдания, — благое дело, вам не следует ни гневаться на меня, ни сожалеть обо мне. Более того, ради этого дела я не только готов пожертвовать всем, что мне дорого в этом мире, но я благодарен за то, что Бог укрепил мое сердце для такого поступка и хочет принять мои страдания во имя Него» (Б., 6).
