Легенда о Якутсе, или Незолотой теленок - [118]

— Уважаемый?! Вон как! Был «урка зарвавшийся», а теперь «уважаемый»?! Я прям мухой приподнялся! — Моченый почти дотянулся, и теперь пластмассовая пятка протеза со всего маху била по подушкеМозга, поднимая клубы пыли. — Это, наверное, после того как мне твой козел дыню раздолбил!? Попишу, падла!

Моченый сел, поставил на пол здоровую ногу и принялся пристегивать протез. Кнабаух никак не мог заставить себя оторвать глаза от татуировки «ОНИ».

— Я тебе сердце вырву, пожарю и схаваю, — нашептывал Моченый, энергично застегивая крепления. — Ты срать сегодня ходил?

В этот момент Мозг пришел в себя. Вопрос застал его врасплох. Какая существует связь между его походом в туалет и поеданием сердца, он не знал, но подтекст ему не понравился.

— Помогите! — негромко произнес он, скидывая одеяло.

Сопалатники радостно заулыбались. Они-то знали, что на такие смешные позывные в больнице имени Всех Святых никто не реагирует, а значит, спектакль можно будет спокойно досмотреть до конца.

Моченый наконец пристегнул протез и принялся натягивать штаны.

— Чего не схаваю — кину собакам! — убежденно рявкнул он и воткнул протез в штанину. Затем резко упал на кровать и вскинул ноги вверх. Пижамные брюки сами скатились по гладкой поверхности. Моченый снова вскочил на ноги и, ловя на себе восхищенные взгляды, затянул резинку штанов на поясе. — Вешайся, чмо!

Кнабаух бежал по отделению. Артура Александровича пошатывало из стороны в сторону, но скрип искусственной ноги за спиной гнал его вперед. Он ругал себя за то, что рано увел Колю-Колю с поля боя. Ругал Колю-Колю за слабый удар, за то, что не провел «контрольный в голову». Он ругал в целом отечественную пенитенциарную систему за то, что таких монстров вообще выпускают на свободу! Одним словом, Мозг бежал к туалету. Там должны были быть кабинки, а в них замки на дверях! Больше в больную голову ничего не приходило. По пути он пытался звать на помощь. Без особой надежды. Больница — не то место.

Контуры заветной двери с писающим мальчиком расплывались в глазах, и только изогнутая струйка, как пугающая реклама простатита, почему-то виделась очень ясно. Свистящее дыхание за спиной было слышно все отчетливее.

— Ты покойник, фраер! Я тебе пальцы отгрызу. А уши съем сырыми!

Сильные узловатые руки уже почти схватили Мозга за край пижамы, но в этот момент Кнабаух вбежал в туалет.

Воздух свободы пах мочой и дешевыми папиросами. «Только бы работали замки. Только бы работали замки…» — повторял Артур Александрович как заклинание, вбегая в дымную атмосферу… И вдруг остановился. Все кабинки были заняты. Он понял это сразу. Потому что у кабинок не было дверей!

Моченый не спешил входить внутрь. У входа он остановился и принюхался. В запахе было что-то натуральное, из прошлого и от природы. Зэк втянул ноздрями воздух и блаженно произнес:

— Параша!

Он сделал шаг вперед и аккуратно закрыл за собой дверь.

— Ну, где ты, фраер? Пора чехлиться!

Моченый не спеша зашагал от кабинки к кабинке. К первой он подошел сбоку и постучал в стенку острым ногтем.

— Обосрался, чмо? Ссыщь, когда страшно?

— Да, — честно ответили ему с горшка.

— Жить хочешь?

— Очень.

— А не будешь. — Моченый выпрыгнул из-за перегородки и заорал что есть мочи: — Загрызу, падла!

Крупный мужчина лет шестидесяти, в очках и спортивном костюме, рухнул с унитаза, как замерзшая птица с ветки. Он завалился набок, не меняя позы и не снимая очков. Ничего, хотя бы отдаленно напоминающего Мозга, в нем не было. Моченого это не смутило. Он тщательно осмотрел помещение и унитаз. Очкарик лежал по-честному. Один и без движения. Содержимое клозета тоже не вызывало сомнений.

— Не соврал. — Довольный зэк плюнул на пол и растер плевок больничным тапком.

Продолжать осмотр ему было лень. Он вышел на середину и хрипло прошептал:

— Кого не знаю, брысь отсюда!

Раздался энергичный топот, и все стихло.

Кнабаух стоял в шкафу между тазиком и швабрами. Ему было страшно. Изощренный мозг отказывался работать и все норовил попрощаться с сознанием. Сквозь щель между дверцами шкафа он видел свою смерть. Она была в наколках, с одним глазом и на деревянной ноге. Даже в самом страшном сне Артур Александрович не мог себе представить, что так неэстетично встретится с вечностью.

Тем временем Моченый принялся ходить по туалету взад-вперед.

— Где же этот потрох тухлый? — сам себя спросил он. И сам себе громко ответил: — Знатно зашхерился! Не отрыть. Может, через толчок ушел? Как дерьмо? Нет. Вряд ли. Столько дерьма туда не пролезет. Как же я такое жрать-то буду? Придется просто замочить урода.

Он медленно подошел к шкафу и потянул на себя дверную ручку. Дверь не поддалась. Моченый дернул сильнее. Она шевельнулась и, как на пружине, снова вернулась в исходное положение. Зэк посмотрел на дверь, покачал головой, как бы удивляясь, а затем резким движением воткнул в тонкую створку остро заточенный ноготь. Вид ногтя, протыкающего насквозь сантиметровую фанеру, поверг Кнабауха в панику. Это было ненормально. В конце концов, негигиенично! Пожалуй, он испугался бы меньше, если бы это был нож или даже топор. Но ноготь! Было в этом что-то противоестественное.