Ледяной принц - [7]

— И вообще, я рада, что ты занимаешься спортом, но выбор… почему не хоккей какой-нибудь, а…

Ага, вот теперь в дополнении к танцовщикам и фигуристов в пидорасы записали! Вселенский заговор, просто, по моему развращению, а Казаков видимо главный злодей.

Ну уж нет! Сука здесь одна! Да уж, есть великое множество гораздо более приятных вещей, чем рассказывать матери о том, как тебя насиловали. Вскрывать вены например… Прыгать с моста под поезд.

— Мам, послушай же! Он меня ненавидит… он хочет это повторить, а ты ему помогаешь… — вместо связного рассказа о главном, я жалко хлюпал соплями и слезами, сам не веря, что вот сейчас она встанет и хотя бы скажет ему выметаться из дома на все четыре стороны.

Ну, чуда и не произошло. Я давно опоздал с откровенностью и опять сделал только хуже.

— Хватит! Ты так хочешь опозорить человека, что даже соврать не можешь складно! То Виктор тебя ненавидит, то насилует! Никогда не думала, что доживу до такого! — на мое признание просто хлопнули дверью.

Я был в отчаянии, и с ужасом считал дни до ее отъезда. Дома был кошмар, но и идти мне было некуда, и денег теперь тоже не было.

Экзамены я сдал кое-как, меня разбирала злоба на них всех, таких правильных, благополучных. С коньками тоже не ладилось, так что я не удивился, когда тренер пригласил меня в кабинет, но вместо ожидаемого полоскания мозгов он усадил меня за свой стол и просто спросил:

— У тебя проблемы?

Меня затрясло. Я даже не смог ответить, только кивнул.

— Дома?

Я опять кивнул.

— Ничего, так бывает, — он сжал меня за плечо.

Бывает… действительно, оказывается бывает и ТАК. Само собой вырвалось:

— Я там не могу больше…

Он задумался.

— Если все так плохо, можешь пока пожить со мной. Как-нибудь сойдемся…

Ошеломленный таким предложением, я заколебался, а потом представил — мать скоро опять уезжает, а я останусь с этим козлом, только уже без гроша в кармане, и у меня даже нет таких друзей, у которых можно было бы перетерпеть лето: я имел репутацию домашнего мальчика и мы даже гостей никогда не приглашали, поэтому не приглашали и меня.

— Спасибо, — ответил я, — после, как мать уедет…

— Хорошо, — тема была закрыта.

6.

Я не специалист в таких вопросах, но уверен, что в день освобождения зеки тоже не думают, что через месяцок окажется в какой-нибудь клоповнике с очередной бутылкой или дозой, а потом опять поедет любоваться небом в клеточку. Наверняка он просто радуется.

Вот и я радовался, прячась от дождя под козырьком в ожидании Казакова.

Операция по моему освобождению была достойна Штирлица или Джеймса Бонда. Если не добьюсь чего-нибудь на льду, пойду в ГИТИс. Я демонстративно готовился к сборам, пару раз роняя, что не все у меня так гладко как на последних соревнованиях, радоваться надо что вообще зовут. Я старался не быть очень уж навязчивым и, кажется, нигде не спалился. Мама все-таки позвонила тренеру, но на мое счастье ей хватило ума и выдержки, чтобы не выдать ему что-то типа «а мой Антончик точно на тренировки едет, а не на блядки в бар „Голубая устрица“ собрался, нет?» Так что в ответ на скромный вопрос о моих успехах и перспективах, последовал такой же сдержанный ответ, из которого я с удивлением услышал, что оказывается очень способный, подаю большие надежды, если стану заниматься как следует.

Ну и слава тебе богу! В тот момент я даже не задумался, что что-то может быть не так в его кратком ответе, пребывая почти в эйфории от того, что обман не раскрылся. Я не мог всерьез ожидать, что Казаков будет меня покрывать полностью, ведь хорошие мальчики вроде как должны слушать папу и маму и не врать, даже если им не верят, когда они говорят правду.

Пока поднимался за ним в квартиру, на душе было абсолютно спокойно. Это же мой тренер. Он составляет мой график, имеет полное право что-нибудь запретить, даже из еды, следит за любыми лекарствами вплоть до витаминов, которые могут мне попасться, имеет право даже говорить сколько спать сегодня. Хоть мы не были на дружеской ноге, но для меня полностью вписывалось в существующую картину, что именно он мне поможет пережить лето.

Знал бы я, что тогда чем все обернется, уж точно не тратил бы время на восхищение его наградами, фотографиями дочки от бывшей жены и квартирой вообще… Скорее выскочил бы еще из его машины и бежал бы без оглядки, пока не поздно — на очередную электричку. Или, наверное, под нее, потому что он поимел меня в первую же ночь.

Вечер прошел почти по-семейному. Я бросил сумку в отведенной мне комнате, достав только «джентльменский набор» шильно-мыльных принадлежностей.

— Не густо! — прокомментировал Казаков.

Кроме формы и пары футболок на смену в сумке действительно больше ничего не было.

— Я на подъем легкий.

Впервые за долгое время тянуло прикалываться и шутить. Улыбка точно была от уха до уха, потому что Казаков почему-то слегка помрачнел:

— Вижу. Антон, у тебя точно больших проблем с… «переездом» не будет?

— Ой, ну мне же уже есть 16 лет, педофилом вас не назовут.

Вот и кто меня за язык тянул?! А я, — правда, только шутил. На нервах просто, а тут… вроде как, в безопасности.

Ужин мы соображали вдвоем: я совесть еще не потерял, чтобы совсем на шею садиться, а помочь чего порезать и посуду за собой помыть, — это элементарно. Бутылка вина тоже не показалась неуместной, у меня было что праздновать. Было приятно внимание.