— Его стандарты пали, — ответил Аркус, переступая через мостовые камни, которые поднимались вверх, словно зубчатые пальцы. — Именно поэтому это идеальное место для тебя.
И для тебя, подумала я. Вы увезли меня из царской тюрьмы и поэтому были так же виновны в преступлениях против короля, как и я.
Большая деревянная дверь в аббатство была открыта человеком, держащим свечу, свет отражался от его блестящей лысины, чуть освещая темный коридор. Монах был довольно старым, с изогнутой спиной, большим горбатым носом и впалыми щеками.
— В лазарет, — сказал Аркус.
Монах развернулся и пошел в темноту. Мы следовали за ним сквозь темные коридоры с арочными окнами, и пришли в маленькую комнату с четырьмя соломенными матрасами на полу. Один из них был застелен потертой белой простыню, тонкой подушкой и одеялом, сложенным в ногах. Это был первый раз, когда я видела что-то вроде кровати в течение нескольких месяцев. Аркус грубо опустил меня на матрас. Я потерла ударившаяся бедро и уставилась на него.
Он жестом указал на меня одной рукой. — Приведи ее в порядок.
С этими словами он повернулся и вышел.
— Очаровательный парень, — сказала я монаху, когда он зажигал подсвечник на стене.
Монах посмотрел на меня резко, но потом кивнул. — Конечно, он может быть резким. Но с его историей это понятно.
— И что это за история делает его грубость простительной?
Он повернулся ко мне. — Время для вопросов завтра. А пока мы должны позаботиться о вашем физическому состоянию.
Я обхватила себя руками и с тревогой посмотрела на него. В тюрьме стражники были слишком нетерпеливы, чтобы ампутировать зараженные конечности. Я пригрозила их грязному целителю сжечь его, если он войдет в мою камеру.
— Сейчас, сейчас, — сказал монах, его взгляд смягчился. — Вы находитесь в незнакомом месте и вы, несомненно, много страдали, но сейчас вы в аббатстве Форейда. Братья и сестры Ордена Форса пообещали принять любого несправедливо осужденного и нуждающегося в помощи. Они могут подозрительно относиться к вам, но не причинят вреда.
Я взглянула на него, напряженные глаза, скованные плечи. — Вы не доверяете мне.
Он изучил меня слишком долго, прежде чем ответить. — Я буду судить о вас по вашим поступкам, а не потому что о вас говорят. Но я рекомендую вам держать ваш огонь скрытым. Не все такие же понимающие как я.
— Вам не нужно говорить мне это.
Он кивнул и указал на мою лодыжку. — Я Брат Гамут. Говорят, у меня есть талант к лечению травами. Если вы покажете мне свои раны, возможно, я смогу облегчить вашу боль.
Неохотно я развернула ткань под кандалами. Монах вздохнул, увидев покрасневшую часть ноги, которая когда-то была лодыжкой. Казалось, он забыл о своем недоверии, приблизившись к холодному металлу.
— Мы должны немедленно удалить это. — Он повернулся и поплелся к двери.
— И не мечтайте! — умоляла я.
Он повернулся, удивленно разглядывая меня. — Нет, дитя. Я имел, введу кандалы. У меня есть набор ключей, которые могут сработать. Я скоро вернусь.
Я не была уверена, что верю ему, но верный своему слову, он вернулся через несколько минут с набором ключей, свертком из ткани и подносом с чашкой, миской с водой и ступкой, которые он положил на трехногий табурет. Его руки дрожали, когда он пробовал каждый ключ, пока один из них не открыл мою лодыжку с решительным щелчком. Отложив, кандалы он достал пучок трав из-за пояса. Тщательно отделив стебли и выбрав определенные листья и цветы, он измельчил их и смешал в ступке, а затем высыпал в миску с водой и положил туда полоски льняной ткани для замачивания. Я зашипела от боли, когда он очистил рану и обмотал льняные полоски вокруг моей больной лодыжки.
Он посмотрел на меня из-под седых бровей. — Есть признаки инфекции, но вам повезло. Она далеко не продвинулась. У меня есть травы, которые предотвратят любое отравление крови и облегчат вашу боль.
Когда он закончил с моей лодыжкой, я облегченно вздохнула.
— Что вы использовали? — спросила я.
— Растения, что растут на горе. Я много экспериментирую. Это смесь листьев березы, грушанки и моего секретного ингредиент. Чай тоже поможет.
Он потянулся к подносу и протянул мне дымящуюся чашку. Несколькими минутами ранее я бы подозрительно посмотрела на варево, но монах доказал свои способности на моей лодыжке. Я сделала глоток. Мятный вкус грушанки был пронизан незнакомым привкусом. Когда чашка была пуста, я вернула ее.
— Могу я принять ванну? — спросила я, когда он собирал свои чашки и травы. Несмотря на усталость, я жаждала невозможной роскоши чистоты.
— Завтра, — ответил он. — Настойка и чай вместе работают как снотворное. Освобождение от боли — это благословение, не так ли?
Глаза начали, закрываться, моя голова легла на подушку. — Но Аркус распорядился, что я должна быть вымыта. Разве вы не боитесь его гнева?
Он улыбнулся, положив руку на дверь. — Есть вещи, которых я боюсь намного больше.
* * *
Свет просачивался через окно в лазарет, обжигая мои глаза с непривычки. В тюрьме я не видела больше, чем тусклые полосы света из маленького окошка, выходящего на северную сторону. Я была каким-то ночным зверем, который съеживался в бархатной тьме своего логова.
