Ледовое побоище в зеркале эпохи - [92]

То обстоятельство, что среди грамот ливонских ландсгерров, касавшихся вопросов торговли, нет ни одной, что была бы составлена по воле ливонских ландмейстеров, вовсе не означает их обособленности в этом деле. Отсутствие подобных сведений можно объяснить происхождением подавляющей части ливонских документов первой половины и середины XIII века из Ватиканского архива, по причине чего они отражают, в первую очередь, деятельность ливонских епископов. Об участии Ливонского ордена в поддержании торговли и купечества свидетельствует, к примеру, реплика из грамоты магистра Вальтера от 1273 года, в которой говорится, что пока город Рига и «все купечество» придерживается мира с «верующими», «посещение всех земель и дорог будет свободным, и у них [купцов — М.Б., Е.К.] должно быть право всюду покупать и продавать свои товары, как повелось со времен магистра Волквина»[804]. Упоминание в этой связи имени второго и последнего магистра Ордена меченосцев, погибшего в сражении при Сауле в 1236 году, позволяет говорить о преемственности политики в поддержку ливонского купечества, которую осуществляло руководство Ливонского ордена. В пользу этого свидетельствует и фрагмент послания курляндского епископа Генриха 1258 года, адресованное жителям незадолго до того основанного Мемеля (Клайпеды), в котором говорится о пожаловании им «прав и свобод» в соответствии с жалованной грамотой ландмейстера Бурхарда фон Хорнхузена[805]. В другом орденском документе, датированном 1261 годом, упоминаются принадлежавшие ордену гавани, которые «стоят открытыми» для купцов[806].

Содержание все этих документов вскрывает причину благоволения ливонских ландсгерров к купцам, благодаря которым, как сказано в вышеупомянутой грамоте дерптского епископа, «церкви удалось добиться признания в Ливонии и Эстонии»[807]. В этой короткой реплике нашел выражение ныне хорошо известный факт, а именно, прямая зависимость успехов немецкой экспансии в Восточной Прибалтики от своевременного подвоза туда людей, вооружения, продовольствия и всего прочего, в чем нуждались поборники «миссии». Это обстоятельство в конечном итоге предопределило вытеснение готландцев из ливонской торговли и переход лидерства к Любеку. В отличие от Готланда город на Траве обладал обширным хинтерляндом, а значит, людскими и материальными ресурсами, разветвленной сетью контактов, которые можно было задействовать при проведении крестоносной пропаганды, и статусом имперского города, что позволяло ливонским ландсгеррам использовать его посредничество для поддержания отношений с империей и папством[808].

Граждане Любека прочно оседали и на ливонской земле. К началу 1230-х годов у них уже было свое подворье в Риге (curia), которое примыкало к одной из городских башен и потому, возможно, называлось в народе «Башней»[809]. Надо особо отметить, что внутри рижской городской общины купечество — как местное, так и пришлое, — составляло особую и привилегированную группу. Во всяком случае в упомянутой выше жалованной грамоте магистра Вальтера 1273 года понятия «Рига» и «все купечество» разграничены; а кроме того магистр специально оговорил, что жалуемые привилегии адресованы не рижским купцам, а опять же «всему купечеству»[810]. То, что к этой категории относились и обитавшие в «Башне» граждане Любека, представляется несомненным.

Характер этого сообщества ясно проступает в содержании письма рижского епископа Николая от 16 февраля 1232 года, где говорится, что «купечество» приносило городу (так!) клятву верности и обязано было ему военной службой. При этом особо оговаривалось, что в случае необходимости купцы выставляли не менее 71 человека в полном вооружении, которые выступают не отдельным отрядом, а в составе городского ополчения. После окончания похода при разделе завоеванной земли им причиталась доля, при определении которой между «купечеством» и рижанами вспыхивали жаркие споры — конфликт 1232 года, например, потребовал вмешательства епископа. Кроме участия в походах «купечество» несло гарнизонную службу в новых крепостях и участвовало в погашении расходов на содержание заложников и приемы послов[811].

Значимость внешних поставок, основной поток которых шел в Ливонию через Любек, резко возрастала в кризисные моменты, подобные тому, что имел место в начале 60-х годов XIII века после разгрома Немецкого ордена в сражении при Дурбе (Дурбане) и начала восстания пруссов, куршей и земгалов. Серьезность положения, в котором оказались прусское и ливонское подразделения ордена, отражено в письме заместителя ливонского ландмейстера Георга от 21 апреля 1261 года, адресованном в Любек[812]. В нем говорится о нехватке коней, вооружения и многого другого, что заставляло автора письма просить помощи и совета у магистрата Любека и его граждан. Чтобы принудить отступников вновь обратиться к христианской вере, орден обещал каждому, кто захочет поспособствовать тому с оружием в руках и прибудет для этой цели в Ливонию — речь, прежде всего, шла о Мемеле, которому угрожали восставшие курши, — предоставить лены: рыцарю или полноправному горожанину, имевшему боевого коня и полное вооружение, 60 саксонских гуф, оруженосцу на боевом коне в полном вооружении 40 гуф, конному кнехту в панцире 10 гуф и крестьянину столько, сколько он захочет обрабатывать. На шесть лет ленники освобождались от всякого рода служб, а потом должны были давать в пользу ордена десятину от своих доходов.