Ледолом - [246]

Шрифт
Интервал

Этому позору Моня предпочёл иное. Он пообещал, что принесёт деньги и вручит их Рыжему на железнодорожном мосту. Серёга припёрся не один, со «свидетелями».

Они приближались к высоченному мосту, когда увидели на «горбу» его сидящего Моню. Он тоже засёк их, встал, закрыл ладонями глаза — и головой вниз. Под мостом в это время громыхал грузовой состав-товарняк.

Воложанин с кентами не пошёл обозревать «место происшествия». Серёга лишь выматерился и произнёс:

— Сучонок. Забздел очко подставить. Я огулял бы его — и квиты. И живи да радуйся.

Я понимал, что Моня загнал себя в безвыходное положение. И поплатился за свой азарт жизнью. Всё равно: жалко человека. По сути дела, ещё не начал жить полной жизнью, и такой ужасный конец. И нет его, словно и не было. Это в пятнадцать-то лет!

Но суть этого самоубийства, по слухам, сам я не был тому свидетелем: Серёга играл краплёной колодой. Получается, что он явился подлинной причиной трагедии, виновником гибели Мони.

Так это или нет — кто знает? Вроде бы правда. Но после произошедшего случая у меня навсегда отпала всякая охота брать в руки карты. Вот почему я сторонился Воложанина и относился к нему настороженно и недоверчиво. И ещё одно правило я вывел для себя из упомянутого прискорбного случая: никогда не играть в карты и во все другие азартные игры «под интерес».[511] Ни разу в жизни. Если находил деньги или чужие предметы, то либо не брал их, не прикасался к находке, либо пытался возвратить владельцу. Об одной такой забавной находке расскажу в следующем сборнике.[512] Если б я этому правилу не следовал, то однажды, не так давно, попал бы впросак, и, вероятно, крепко.

Опасаюсь, что некоторые читатели сочтут автора хвастуном. Но это правда. Как всё, что изложено в моих рассказах. Это тоже одно из правил, по которым я жил. И продолжаю жить.

За немногие годы, что удалось проработать в журналистике, ни на одну мою критическую публикацию не поступило ни одного достоверного опровержения.

И я этим горжусь. Про себя. Клеветнических заявлений и слухов было много, однако ничто не подтвердилось. Да и не могло быть опровергнуто, потому что всегда следовал лишь Правде. Но это другая тема, и мы к ней вернёмся позже.

В юности я любил всякие поговорки, забавные словечки меткие, потешные выражения — уличную феню (кроме матерных слов, то есть ненормативной лексики), но записывал всё, даже нелюбимый мат, язык, каким его слышал вокруг себя от всяких знакомых и незнакомых людей. И, услышав, не ленился заносить услышанное в карманную книжечку. Она и автоматическая ручка всегда находились при мне. То и другое во время моего ареста присвоил себе (и ещё кое-что) один из оперов.

Но вернёмся к воротам Свободы, девяности три, к тонкогубому улыбающемуся Серёге в тщательно, до сверкания, начищенных штиблетах: шик! форс! У воров — знак отличия.

Да, чуть не забыл: сноровка в чистке обуви у него совершенствовалась с детских лет. Целыми днями в тёплое время года он сидел с ящичком, набором щёток, «бархоток» и баночек разноцветного гуталина на углу Свободы и Карла Маркса возле бывшей, а позднее опять открывшейся пивной, о которой уже упоминал, рассказывая об Иване Сапожкове и его трагически непутёвой жизни. На этом углу Серёжка наскребал семье на жизнь (мать его нигде не работала, а старший брат, по слухам, безвылазно сидел в тюрьме неизвестно за что — Серёга никому ничего об этом не рассказывал). И об отце своём — тоже. В общем, обыкновенная свободская шпана.

Не раздумывая, на улыбчивое приглашение Серёги зайти в гости на «банкет», я ответил резким отказом. Однако это Рыжего не смутило.

— Да ты чево, Рязан, в натуре, как целка ломаешься. Сёдня у меня день рождения. Устроим пацанский «банкет». По стакану чая со сладиньким.

Такой нахрап несколько смутил меня, и пришлось как бы защищаться:

— Мне, Серёга, извини, некогда. С Нового года дома не был. Я пришёл повидаться с родителями со смолинского завода. А завтра вторая — моя — смена, — ответил я достаточно твёрдо, но спокойно, без спора — не хотелось наживать в Серёге врага. Тем более зная его вздорность и злобность.

— Обижаешь, начальник. Ишачить тебе завтра, а ты отказную сёдня даёшь, уважить не хотишь в прозьбе заканать на стакан чайку с сладиньким пошвыркать,[513] — нажимал Рыжий.

— Пойми, Серёга, меня мать с Нового года не видела, на праздник ждала — мать она мне всё-таки. А я по друзьям-товарищам буду шаландаться.[514] Да и не был я у тебя никогда. Ведь мы почти незнакомы, — отнекивался я. — С чего ради я к тебе заявлюсь?

— Ну, не знал я, што ты такой маменькин сынок, Рязан. Именины! У меня, Гоша! Уважь друга, не будь парчушкой.[515]

Друга? Раньше он меня никогда своим другом не признавал: Юрица, Алька (я изменил его кличку, чтобы не попасть в разряд антисемитов), назовём его Жмотом, Толька Мироед — вот его кореша́. И вдруг я ни с того ни с сего стал его «другом».

— Не могу, — держался я на своём. — В следующий раз.

Упорствовал я, смутно чувствуя, что в этом приглашении что-то не то. Да и домой захотелось быстрее попасть.

— Ты, Рязан, выпендриваешься, а люди ждут тебя.

— Кто меня может ждать?


Еще от автора Юрий Михайлович Рязанов
Наказание свободой

Рассказы второго издания сборника, как и подготовленного к изданию первого тома трилогии «Ледолом», объединены одним центральным персонажем и хронологически продолжают повествование о его жизни, на сей раз — в тюрьме и концлагерях, куда он ввергнут по воле рабовладельческого социалистического режима. Автор правдиво и откровенно, без лакировки и подрумянки действительности блатной романтикой, повествует о трудных, порой мучительных, почти невыносимых условиях существования в неволе, о борьбе за выживание и возвращение, как ему думалось, к нормальной свободной жизни, о важности сохранения в себе положительных человеческих качеств, по сути — о воспитании характера.Второй том рассказов продолжает тему предшествующего — о скитаниях автора по советским концлагерям, о становлении и возмужании его характера, об опасностях и трудностях подневольного существования и сопротивлении персонажа силам зла и несправедливости, о его стремлении вновь обрести свободу.


Рекомендуем почитать
Безутешная плоть

Уволившись с приевшейся работы, Тамбудзай поселилась в хостеле для молодежи, и перспективы, открывшиеся перед ней, крайне туманны. Она упорно пытается выстроить свою жизнь, однако за каждым следующим поворотом ее поджидают все новые неудачи и унижения. Что станется, когда суровая реальность возобладает над тем будущим, к которому она стремилась? Это роман о том, что бывает, когда все надежды терпят крах. Сквозь жизнь и стремления одной девушки Цици Дангарембга демонстрирует судьбу целой нации. Острая и пронзительная, эта книга об обществе, будущем и настоящих ударах судьбы. Роман, история которого началась еще в 1988 году, когда вышла первая часть этой условной трилогии, в 2020 году попал в шорт-лист Букеровской премии не просто так.


Кое-что по секрету

Люси Даймонд – автор бестселлеров Sunday Times. «Кое-что по секрету» – история о семейных тайнах, скандалах, любви и преданности. Секреты вскрываются один за другим, поэтому семье Мортимеров придется принять ряд непростых решений. Это лето навсегда изменит их жизнь. Семейная история, которая заставит вас смеяться, негодовать, сочувствовать героям. Фрэнки Карлайл едет в Йоркшир, чтобы познакомиться со своим биологическим отцом. Девушка и не подозревала, что выбрала для этого самый неудачный день – пятидесятилетний юбилей его свадьбы.


В мечтах о швейной машинке

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сексуальная жизнь наших предков

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Ответ на письмо Хельги

Бьяртни Гистласон, смотритель общины и хозяин одной из лучших исландских ферм, долгое время хранил письмо от своей возлюбленной Хельги, с которой его связывала запретная и страстная любовь. Он не откликнулся на ее зов и не смог последовать за ней в город и новую жизнь, и годы спустя решается наконец объяснить, почему, и пишет ответ на письмо Хельги. Исповедь Бьяртни полна любви к родному краю, животным на ферме, полной жизни и цветения Хельге, а также тоски по ее физическому присутствию и той возможной жизни, от которой он был вынужден отказаться. Тесно связанный с историческими преданиями и героическими сказаниями Исландии, роман Бергсвейна Биргиссона воспевает традиции, любовь к земле, предкам и женщине.


Сладкая жизнь Никиты Хряща

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.