Леди в озере - [78]

– Стало быть, у него была связь, – сказал Боб Бауэр. – Вы не сможете об этом написать.

– Она работала в клубе Шелла Гордона, а он поддерживает кандидатуру Тэйлора на место сенатора от четвертого округа.

– Мэдди, вы заметили, сколько материалов было опубликовано в «Стар» о выборах в сенат от четвертого избирательного округа? – Он согнул большой и указательный пальцы руки, изобразив ноль. – Нисколько. Итак, у Изикиела Тэйлора была любовница, любовницу убили. Ну и где тут сюжет?

– А что, если ее убили именно потому, что она была любовницей Тэйлора?

– В полиции говорят, что подозревают его?

Предварительно получив разрешение у Джона Диллера, Мэдди спросила детективов из убойного отдела, занимающихся делом Клео Шервуд, рассматривали ли они Тэйлора или Гордона в качестве подозреваемых.

– Не для протокола, – сказала она, чувствуя себя очень важной. – У меня есть информация о том, что у нее была любовная связь с мистером Тэйлором, что могло бы помешать осуществлению его политических амбиций. – Детективы, похоже, находившие Мэдди забавной, пожали плечами и сказали: мотивы – это для Перри Мейсона[118]. И напомнили, что смерть Клео Шервуд официально не считается убийством. А затем один из них, помоложе, предложил ей встретиться, но она сделала вид, что не поняла.

– Они по-прежнему верят бармену, – ответила Мэдди. – Но если хотите знать мое мнение, то его показания не внушают доверия. Они чересчур подробны. Почему он обратил такое пристальное внимание на того мужчину, с которым она ушла, запомнил, во что он был одет и во что она? Мужчины не присматриваются к такому. И уж подавно малый по имени Спайк.

– Все равно вам известно только то, что видный негр имел связь на стороне – и больше ничего. Вы не можете об этом написать, а мы этого не опубликуем. Потому что это будет клевета, Мэдди. И потому что это никого не касается. Это выглядело бы так, будто газета распространяет сплетни про одного кандидата по наущению другого.

– Он дарил ей одежду, – сказала Мэдди.

– Подумаешь.

– Одежду, украденную у клиентов. Уверена, он брал ее из своих химчисток. Видите ли, на одном из платьев была этикетка универмага «Ванамейкер», и оно было выпущено не в этом сезоне…

– Вы хотите писать о работе полиции или о моде? Постоянно делаете скоропалительные выводы, которые ничем не можете доказать. Вы видели какую-то одежду: возможно, ее просто не забрали из химчистки. Знаете, что напечатано на квитанциях мелким шрифтом? «Вещи, не полученные в течение девяноста дней, становятся собственностью…» и так далее. И даже если вы правы, то каким будет первый абзац? «Изикиел Тэйлор, кандидат на место сенатора от четвертого избирательного округа, присвоил кое-какие вещи из одной своей химчистки»? Тоже мне сюжет. Послушайте, замечательно, что вы так стараетесь, но эта история – тупик. Умерла девушка. И мы даже не знаем, от чего и как. Если бы ее тело обнаружили в машине или в кровати, то это бы вас вообще не заинтересовало. Здесь интересно только одно – место, где ее нашли. Забудьте об этом деле. Август – месяц долгий. В общем, глядите в оба, держите ухо востро и вызывайтесь помогать с местными новостями. И найдете сюжет для статьи, которую действительно напечатают.

Обескураженная, Мэдди вернулась в редакцию. Август действительно тянулся долго. И в городе, и в газете. Как будто окружающий мир притормозил, чтобы соответствовать длинным жарким дням. Игра «Ориолз» создавала некоторый ажиотаж, как и приближающиеся первичные выборы решат, кому достанется большинство выборных должностей в Балтиморе и штате, хотя демократы, конечно, доминируют. Джордж Махоуни, не имеющий особых шансов демократический кандидат на пост губернатора, так много ходил пешком, агитируя за себя, что смог продемонстрировать репортерам стершиеся подошвы своих ботинок. В августе даже это стало новостью. В самом ли деле так уж наивно думать, что она сможет написать о Клео Шервуд и Изикиеле Тэйлоре?

Даже жалобы в письмах, присланных в «Службу помощи», стали более мелкими, если такое вообще возможно. Неисправные светофоры, требования снова сделать Чарльз-стрит улицей с двусторонним движением. Время от времени приходили послания с просьбами дать совет по любовным проблемам. Их пересылали в чикагский офис, чтобы там ответили в колонке «Дорогая Эбби». Мэдди немного сочувствовала авторам таких писем. Надо иметь очень большие проблемы в любви, чтобы обратиться в «Службу помощи», не понимая, что она тут не поможет.

«Мужчинам плевать на любовь», проворчала она себе под нос на ходу. Мужчины считают, что любовь неважна, что это не новость. И, возможно, они правы. Мужчины, обманывающие женщин в любви, – самая старая история на свете.

И тут на раскаленном августовским солнцем тротуаре Мэдди вдруг ощутила такой холод, какого не испытывала никогда. Так подгибались ноги, что пришлось срочно найти автобусную остановку, чтобы сесть и перевести дыхание. Что заставило ее перенестись в прошлое, вспомнить то, что произошло восемнадцать лет назад?

Ей тогда было девятнадцать, она была замужем за Милтоном, медовый месяц закончился, с деньгами было туго, но жизнь была приятной, если не считать того, что она никак не могла забеременеть. Люди говорили ей, что это нормально, что она зря так беспокоится, но Мэдди мучил страх, и она боялась сказать о нем даже своему врачу. Что, если никогда не сможет зачать? Если не станет матерью, то кем же будет? Она все поставила на эту карту – на то, что она будет женой Милтона, его спутницей жизни. Но нельзя построить семью только из двух человек. Она видела, что в их скромном районе появляется все больше и больше детских колясок. Когда у них родится ребенок, они с Милтоном переедут из квартиры в дом и тогда наконец заживут. Ей необходимо иметь ребенка, иметь детей.