Леди в озере - [76]

– Хм-м-м, – только и сказала я, но мне было известно, что творилось в Кембридже летом шестьдесят третьего[117].

– По семейным обстоятельствам, – вставил мужчина. Он был ушлый, я поняла это сразу, но не настолько ушлый, чтобы обдурить Изикиела Тэйлора. Он принял доброту моего мужа за слабость, меж тем Изикиел может позволить себе быть добрым, потому что у него вообще нет слабостей. Ну, одна. Она у него в крови. Когда у тебя что-то в крови, ты не можешь этого изменить.

Девушка ничего не сказала. Похоже, она привыкла к тому, что за нее и про нее все говорят мужчины. Светлые глаза. Не голубые, не зеленые, не светло-карие. Просто светлые. Если бы меня спросили, какого они были цвета, я бы ответила, что желтого, совсем бледного, цвета мочи здорового человека.

Изикиел сам повел разговор. Некоторые мужчины, когда они пытаются что-то скрыть от тебя, начинают говорить быстро. Но не мой Изикиел. Он, наоборот, заговорил медленнее, его слова текли, как течет извилистый ручей, как будто у них не было никакой цели. Но у ручья есть цель, он полон жизни и намерений, многие из которых противоречат друг другу. Это микрокосм, целый мир. В ручье есть смерть. Как и в жизни.

– И вот я увидел этих двоих, у них был очумелый вид, они разглядывали меню, считая деньги и понимая, что на приличный завтрак для обоих их не хватит. Он скармливал ей кусочки со своей тарелки, и я подумал – мы могли бы использовать их в доме, чтобы они нам помогали.

Помогали в чем? – подумала я.

– У нас появятся домашний мастер и девушка, которая будет готовить и убирать.

– Я же хорошо готовлю, Изикиел, – сказала я. – Тебе нравится моя стряпня?

– Дорогая, я в восторге от нее. Я по-прежнему хочу, чтобы завтрак мне готовила ты и больше никто, но разве у тебя не освободится время, если тебе не придется каждый вечер готовить ужин?

Освободится, но для чего? А ему оно зачем?

Он читает мои мысли, это получалось у него всегда.

– У тебя появится больше времени для работы в церкви и всего того, чем ты хочешь заниматься. Я просто хочу дать тебе самую лучшую жизнь, Хейзел. Позволь мне сделать это для тебя.

Девушка смотрела на свои колени, и ее руки двигались, как два корчащихся новорожденных котенка, слепых и беспомощных. Кожа на них была сухая, потрескавшаяся, но не от тяжелой работы. Я могу это определить, ведь когда-то и я была сельской девушкой – так давно, что люди об этом забывают, даже Изикиел. Он забывает, что я была молодой, нежной и стройной, ходила, опустив глаза, одетая в нелепое самодельное платье, и что он никогда никого не хотел так, как меня. И он меня получил. Изикиел Тэйлор обычно получает то, чего хочет.

Но не на сей раз, решила я в тот день. Не под моей крышей. Я должна провести черту. И я сказала «нет» Дугласу и Клодии. Это было три года назад, и я не вспоминала о них, пока не увидела на парадном крыльце эту белую женщину и не пожалела о том, что у меня нет никого, кто мог бы открыть вместо меня дверь и сказать:

– Уходите. Миссис Тэйлор отдыхает.

Я могу просто не подходить, думаю я. Никто не может заставить меня открыть дверь. Но, если я могу видеть ее через кружевную занавеску, то и она может. Возможно, думаю я, продает косметику. И, как ребенок, начинаю верить в то, во что хочется верить, и, открыв, удивляюсь, что у женщины нет саквояжа. Динь-динь, я из «Эйвона». В наше время женщины, продающие косметику «Эйвон», не появляются в Резервуар-Хилл.

– Я Мэдлин Шварц, – бодро говорит она. Под сорок, сейчас выглядит немного старше, чем когда я смотрела на нее через матовое стекло. Мне за пятьдесят, но выгляжу я намного моложе и легко могу сойти за женщину сорока с чем-то. Но дело не в моем возрасте. Как я уже говорила, это у него в крови.

– Да? – Не называю ей своего имени. Если стоишь на моем крыльце, полагаю, тебе известно, кто я.

– Мистер Тэйлор дома? – спрашивает она.

– Нет, его нет. – Я умею вложить в три слова все, что мне нужно сказать. И ей хватает ума расслышать то, чего я не произношу. «И я бы не позвала его, даже если б был. Мы не ведем деловых переговоров в этом доме. Если вам действительно надо поговорить с Изикиелом Тэйлором, вы должны это знать. Здесь не заключаются никакие сделки, это относится также и к делам за пределами финансов. Только не под моей крышей. Думаете, я пускаю в свой дом Шелла Гордона? Нет, никогда. Изикиелу приходится ездить к нему».

– Меня зовут Мэдлин Шварц, – повторяет она. – Я работаю в «Стар». Хотела бы поговорить с вами о той ночи, когда пропала Клео Шервуд.

– Кто? – говорю я.

– Молодая женщина, тело которой было обнаружено в озере.

– Почему?

– Она работала во «Фламинго», где часто бывает ваш муж.

– Во «Фламинго» бывают сотни людей, мисс. – Эта женщина не говорила, что она «мисс», но разве приличная замужняя женщина станет звонить в мою дверь, чтобы спрашивать о муже?

– Но я думала…

– Здесь не контора мужа, а наш дом. Мы верим в… – Я не могу сразу подыскать слова, и она встревает:

– В четкое разделение церкви и государства?

Я понимаю, о чем она, ведь я образованная женщина. Как-никак училась в Университете Коппина, собираясь стать учительницей, когда познакомилась с Изикиелом. Но эти слова задевают меня, потому что в ее устах они звучат почти как шутка. В церкви нет ничего смешного. Не знаю, кем бы я была без церкви, как бы держалась день за днем. Я говорю именно о церкви, а не об Иисусе. Конечно, я люблю Иисуса, он придает моей жизни смысл, но церковь с ее календарем и обрядами – церковь придает моей жизни