Леди, любившая чистые туалеты - [7]
Господи боже ты мой, на самом-то деле она просто забыла о том, что перед приемом следовало убрать их с глаз долой. И не убрала, так они на своем месте стоять и остались. На маленьком стеклянном столике. В укромном углу. Но зато под лампой, так что видно их было хорошо. Чайница и табакерка, обе не застрахованы. Фамильные, до блеска начищенные драгоценности, а серебро она так и вовсе отполировала собственными нежными пальчиками. И ведь они были ниточками, которые связывали ее с бабушкой, пусть кто-то и думал, что она просто выставляет их напоказ. Собственно, они и показывали, что, даже лишившись мужа, она все еще владеет вещами, которые всякому их обладателю внушали бы гордость прямо-таки павлинью.
Поймав себя на обращении к эпитету “павлинья”, она рассердилась, поскольку слово это отчасти оспаривало изысканность ее южного наследия. Впрочем, она сознавала, что в конечном счете понесла потерю не сентиментальную, но финансовую, да еще и продемонстрировала свою уязвимость. Ладно, пусть их, пропали так пропали, оставив ее с мучительными подозрениями насчет того, кто мог совершить покражу. Самое худшее, что с уверенностью-то она ни черта сказать не могла. И ее безумно соблазняла мысль пасть infra dignitatem[8], сообщив имена своих гостей полиции, что снабдило бы йонкерскую[9] “Геральд трибюн” заголовками наподобие
ПЕРСОНАЖИ “СВЕТСКОГО АЛЬМАНАХА”
КРАДУТ НАСЛЕДСТВЕННЫЕ ЦЕННОСТИ
У ОБЕДНЕВШЕЙ РАЗВЕДЕНКИ
Но ведь ее воспитали как леди. И вот, пожалуйста, ей приходится сражаться за жизнь в совершенном одиночестве. И как знать — тут она рассмеялась, — хорошее судебное дело могло бы снова собрать вокруг нее большую толпу людей. Разумеется, в зале суда. Что уже не смешно. Черт побери, да при определенном везении ее в этой толпе так могут помять, что у нее начнется некроз какого-нибудь там органа. Или она, осматривая, как пристрастилась теперь делать ночами, свои груди, нащупает роковую опухоль. Конечно, это не отнимет у нее всегдашней и неизменной учтивости, зато она сможет умереть трагически медленной смертью.
Ладно, хорошо уж и то, что она знает, где хочет быть похороненной. В лесах Южной Каролины. На старом сельском кладбище, неподалеку от заповедного поля на плантации бабушки — того, где охотились на куропаток, — бок о бок с самой бабушкой, на семейном участке, вокруг которого покрываются патиной времени каменные монументы, напоминающие о героях-конфедератах времен Гражданской войны. И где ступать по высокой траве следует с осторожностью. Поскольку ее временами облюбовывают змеи, возжелавшие погреться на солнышке, а наступив на какого-нибудь медноголового щитомордника, ты можешь мигом воссоединиться с теми, кто уже упокоился здесь с миром.
Имя свое, Джоселин, она всегда недолюбливала, однако во время приема все гости называли ее коротко: Джой. Радость, стало быть. Вот слово, которого она теперь, когда ее жизнь лишилась столь многого, и слышать-то не желает. Утрата этих произведений искусства была не просто последним ударом — во все время супружества она неизменно видела в них финансового туза в рукаве, туза, с которым всегда можно было взять да и смыться из дому, просто-напросто вызвав такси и покидав бесценные безделушки в сумочку. Конечно, потом, отнеся эти вещи в “Сотбис”, пришлось бы поселиться в каком-нибудь почтенном отеле и ждать затаив дыхание, когда их выставят на аукционе.
Но черт вас всех подери совсем, если так поступают с тобой твои гости, ты становишься бесцензурной не только в помышлениях, но и во всем, чем станешь заниматься в будущем, включая и выбор друзей. Который, увы, навряд ли представляется ныне возможным, поскольку единственным, с кем она ощущала хоть какое-то взаимопонимание, была закованная девица из окна напротив.
И потому, проразмышляв над случившимся сорок восемь часов, она послала к чертям собачьим всю ораву так называемых старых друзей и сообщила о краже в полицию. Не приходилось сомневаться, что после этого она пала в глазах своих гостей в строгих вечерних костюмах еще и гораздо infra dignitatem. Ну и пусть, люди вообще до того похожи один на другого, что можно обзавестись кучей новых знакомых за те пять минут, в которые поезд проходит четыре мили до Бронксвилла. А после за партией бриджа в загородном клубе, когда она все рассказала своим партнершам, ей вдруг пришло в голову, что ее могли и вправду ограбить, что в ночь, когда она взяла дробовик и вышибла дух из телевизора, кто-то мог и в самом деле осмотреть ее дом, а потом просто вернуться и подождать, пока все гости уйдут обедать в столовую.
Да и хрен с ними. Название “Скарсдейл” всегда казалось ей немного смешным, она даже именовала ближайшие его окрестности “Долиной скАрпионов”, и это представлялось ей наиболее точным обозначением того, что их городишко делает с некоторыми из своих обитателей. Кроме того, она по собственному опыту знала, что и кровельщик, и водопроводчик, и электрик поначалу изображают из себя завзятых сердцеедов, потом Эйнштейнов, потом наносят тебе пару бессмысленных визитов, норовя зазвать на свидание, а уж под самый конец пытаются срубить тебя под корень с помощью счета за оказанные услуги.
От лука плачут. Это факт. Поэтому, когда в Покойницкий Замок вторгается банда лукоедов, помешанных на изучении человеческой физиологии, со своими дождемерами, экс-заключенными и ядовитыми рептилиями и начинает вести раскопки прямо в парадном зале, наследник Клейтон Клементин, носитель избыточных анатомических органов, тоже готов разрыдаться. Но читатели «Лукоедов» смеются уже тридцать лет. И никак не могут остановиться…Американо-ирландский писатель Джеймс Патрик Данливи (р. 1926) написал один из самых оригинальных сюрреалистических романов XX века.Комический эпос «Лукоеды» — впервые на русском языке.Дж.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Сборник представляет разные грани творчества знаменитого «черного юмориста». Американец ирландского происхождения, Данливи прославился в равной степени откровенностью интимного содержания и проникновенностью, психологической достоверностью даже самых экзотических ситуаций и персоналий. Это вакханалия юмора, подчас черного, эроса, подчас шокирующего, остроумия, подчас феерического, и лирики, подчас самой пронзительной. Вошедшие в сборник произведения публикуются на русском языке впервые или в новой редакции.
Сборник представляет разные грани творчества знаменитого «черного юмориста». Американец ирландского происхождения, Данливи прославился в равной степени откровенностью интимного содержания и проникновенностью, психологической достоверностью даже самых экзотических ситуаций и персоналий. Это вакханалия юмора, подчас черного, эроса, подчас шокирующего, остроумия, подчас феерического, и лирики, подчас самой пронзительной. Вошедшие в сборник произведения публикуются на русском языке впервые или в новой редакции.
Сборник представляет разные грани творчества знаменитого «черного юмориста». Американец ирландского происхождения, Данливи прославился в равной степени откровенностью интимного содержания и проникновенностью, психологической достоверностью даже самых экзотических ситуаций и персоналий. Это вакханалия юмора, подчас черного, эроса, подчас шокирующего, остроумия, подчас феерического, и лирики, подчас самой пронзительной. Вошедшие в сборник произведения публикуются на русском языке впервые или в новой редакции.
Американец ирландского происхождения, Данливи прославился в равной степени откровенностью интимного содержания и проникновенностью, психологической достоверностью даже самых экзотических ситуаций и персоналий. Это вакханалия юмора, подчас черного, эроса, подчас шокирующего, остроумия, подчас феерического, и лирики, подчас самой пронзительной. Вошедшие в сборник произведения публикуются на русском языке впервые или в новой редакции.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.