Лед под ногами - [15]
– Иди сюда… Иди ко мне… Я хочу тебя.
– Ну как? – спросил Макс полушепотом.
– Да, честно говоря, не очень. – Чащин глотнул пива. – Камера прямо так, в лоб…
– Им так и нужно, немцам. Я видел их альбомы по фотоискусству – как наша порнуха. И лежат в каждом магазине свободно. Там и члены, и трах свальный, но в таком оформлении… В общем, изыски. А им хочется настоящего такого, мясного. Чтоб все родинки видно было, волоски, целлюлит слегка. Вот от этого они прутся конкретно.
Но Чащину было скучно наблюдать за однообразно изгибающимся телом, и в то же время постепенно росло тяжелое, неприятное возбуждение.
– Выключай. Давай так посидим.
– Чего, закипело? Хе-хе… У меня в Крестах вообще глюки были по телкам. Там я их и полюбил – без них-то никак… А это, – голос
Макса посерьезнел, – если хочешь, то давай.
– В смысле?
– Ну, с девчонками. Сегодня после десяти придут две. Я с ними насчет лесби договорился, но они и традиционно, сказали, любят. Скажем, что ты уже в порно снимался. И – погнали. Бабы, если надо им, без проблем соглашаются. И прутся – по любви так не бывает!.. Ну чего?
Есть желание?
Желание у Чащина было. Ни разу не представлялся случай с двумя, да еще с абсолютно незнакомыми…
– А они хоть симпатичные?
– Ну, ща заценим. – И Макс защелкал мышкой.
Чащин следил за раздражающе, болезненно быстро для глаз меняющимися на экране фотографиями девушек. В купальниках, без, в трусиках, в сползших на живот кружевных лифчиках, в расстегнутых джинсах, в задранных юбках, в колготках, чулках, кедах, ботфортах…
– И это всё прямо тебе присылают?
– Ну да. За последние дни. Надо сортировать, ответы писать. Времени не хватает…
Чащин почувствовал, что кровь внутри побежала быстрее, в глубине живота сжималось, щекотало, царапало. И вот захотелось, чтобы прямо сейчас в дверь зазвонили и вошли с холода две высокие, поджарые, с распущенными светло-русыми волосами и тонкими манерными голосками; с такими, наверно, отлично провести час-другой…
– Слушай, – возник вдруг останавливающий, спасительный вопрос, – ты снимать меня, что ли, хочешь?
– Ну да.
– А если увидит кто-то?
– Что увидит?
– Меня… как я с ними… Знакомый кто-нибудь.
– Да вряд ли. Это в Германию уйдет. – Макс оторвался от экрана, посмотрел на Чащина, повторил как-то задумчиво: – Вряд ли… Ну, вот они – Саша и Лада.
Девушки Чащину не понравились. Коренастенькие фигуры, простоватые лица, волосы так себе – он успел представить их другими. Да к тому же должны были прийти только после десяти вечера.
– У меня завтра работа, – вздохнул Чащин, – выспаться надо.
– Успеешь. Давай. – Макс хлопнул его по спине. – Оторвешься, гарантирую! Я ж говорю – они перед камерой офигеть как прутся. Без презика даже согласны.
– Хм! Еще не хватало заразиться…
– Ну, как хочешь. Можешь просто тогда поглядеть… Щас покемарим, в себя придем, а там и телочки…
Чащин посмотрел на часы. Почти шесть. Несильно, но плотно давило пивное опьянение – голова почти ясная, а тело отяжелело, мышцы расслабились. Даже в туалет идти было лень.
– Нет, поеду, наверно. Завтра на работу…
– Как хочешь. Вареный ты какой-то в натуре.
Пиво было допито, общение не принесло Чащину особой радости… Стал собираться.
– Да, кстати! – спохватился Макс. – Мы же насчет этого не договорились. – Снова стал что-то искать, но на этот раз не в дебрях компьютера, а среди бумаг.
– Насчет чего?
– Щас… Вот они. – Он протянул Чащину какие-то листы. – Это, короче, анкеты. Ну, для телок… Дай там кому из знакомых. Хрен с ним – страшная, нестрашная. Бывает, и страшные нарасхват идут…
Если выгорит, гонорар получишь.
Чащин принял анкеты, пробежал взглядом: “Фамилия… Имя… Адрес…
Телефон… Возраст… Имеете ли загранпаспорт… Цвет волос… Объем груди… Типы работы: дамское белье, топлес, эротика…”.
– Если найдешь подходящую, – шепотом, словно их подслушивают, говорил Макс, – десять процентов с нее – твои. А это может и охренительная сумма получиться. Как повезет, но в любом случае не в убытке останешься.
Поезд почти пустой. В вагоне десятка два пассажиров на сиденьях.
Дремлют… “Завтра в это время будет не протолкнуться”, – лениво, в полудреме думал Чащин, и завтрашняя давка представлялась почти с радостью – без нее становилось уже как-то скучно. Вот сидишь так, спокойно, никто не толкает, и есть опасность уснуть, заехать куда-нибудь. Пропа€сть.
Встряхнулся, огляделся. Напротив, чуть справа, девушка. Нет, таких принято называть – молодая женщина. Лет чуть за двадцать, а прическа, как у пожилой учительницы химии – волосы аккуратно зачесаны назад и собраны в шишечку, на лице почти нет косметики; симпатичная, но неприступно строгая. Серые сапожки, сероватый плащ… Да, после недели с ней наверняка на стену полезешь. Жесткий распорядок дня, идеальная чистота, посуда моется сразу после приема пищи, раздельные полотенца, аккуратно уложенное постельное белье.
Секс по расписанию… Хотя ему, тоже любящему порядок, такая, скорее всего, подойдет… Подошла бы. Влюбись в слишком живую, с которой нескучно, но и не знаешь, чего через минуту ждать, устанешь не через неделю, а через день. Бывали уже случаи – приводил к себе, был чуть ли не счастлив, с умилением слушал безумолчное щебетание, ночь казалась прекраснейшей, ослепительной, а утром кто-то шептал, дергал внутри: “На фиг, на фиг! Это не жизнь”. И он старался поскорее опять оказаться один.
«Елтышевы» – семейный эпос Романа Сенчина. Страшный и абсолютно реальный мир, в который попадает семья Елтышевых, – это мир современной российской деревни. Нет, не той деревни, куда принято ездить на уик-энд из больших мегаполисов – пожарить шашлыки и попеть под караоке. А самой настоящей деревни, древней, как сама Россия: без дорог, без лекарств, без удобств и средств к существованию. Деревни, где лишний рот страшнее болезни и за вязанку дров зимой можно поплатиться жизнью. Люди очень быстро теряют человеческий облик, когда сталкиваются с необходимостью выживать.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», сборников короткой прозы и публицистики. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист «Русского Букера» и «Национального бестселлера». Главный герой нового романа «Дождь в Париже» Андрей Топкин, оказавшись в Париже, городе, который, как ему кажется, может вырвать его из полосы неудач и личных потрясений, почти не выходит из отеля и предается рефлексии, прокручивая в памяти свою жизнь. Юность в девяностые, первая любовь и вообще – всё впервые – в столице Тувы, Кызыле.
В новой книге Романа Сенчина две повести – «У моря» и «Русская зима». Обе почти неприкрыто автобиографичны. Герой Сенчина – всегда человек рефлексии, человек-самоанализ, будь он мужчиной или женщиной (в центре повести «Русская зима» – девушка, популярный драматург). Как добиться покоя, счастья и «правильности», живя в дисбалансе между мучительным бытом и сомневающейся душой? Проза Сенчина продолжает традицию русской классики: думать, вспоминать, беспокоиться и любить. «Повести объединяет попытка героев изменить свою жизнь, убежать от прошлого.
Серия «Перемены к лучшему» — это сборники реальных позитивных историй из жизни современных писателей. Забыть свою первую любовь невозможно. Была ли она счастливой или несчастной, разделенной или обреченной на непонимание, это чувство навсегда останется в сердце каждого человека, так или иначе повлияв на всю его дальнейшую жизнь. Рассказы из этого сборника совершенно разные — романтичные, грустные, смешные, откровенные… они не оставят равнодушным никого.
Роман Сенчин – прозаик, автор романов «Елтышевы», «Зона затопления», «Информация», многих сборников короткой прозы. Лауреат премий «Большая книга», «Ясная Поляна», финалист премий «Русский Букер», «Национальный бестселлер». Слом, сбой в «системе жизни» случается в каждой истории, вошедшей в новую книгу Романа Сенчина. Остросоциальный роман «Елтышевы» о распаде семьи признан одним из самых важных высказываний в прозе последнего десятилетия. В повестях и рассказах цикла «Срыв» жизнь героев делится на до и после, реальность предлагает пройти испытания, которые обнажат темные стороны человеческой души и заставят взглянуть по-другому на мир и на себя.
У Романа Сенчина репутация автора, который мастерски ставит острые социальные вопросы и обладает своим ярко выраженным стилем. Лауреат и финалист премий «Большая книга», «Русский Букер», «Национальный бестселлер», «Ясная Поляна».В новом романе «Зона затопления» жителей старинных сибирских деревень в спешном порядке переселяют в город – на этом месте будет Богучанская ГЭС. Автор не боится параллели с «Прощанием с Матерой», посвящение Валентину Распутину открывает роман. Люди «зоны» – среди них и потомственные крестьяне, и высланные в сталинские времена, обретшие здесь малую родину, – не верят, протестуют, смиряются, бунтуют.
В сборник произведений современного румынского писателя Иоана Григореску (р. 1930) вошли рассказы об антифашистском движении Сопротивления в Румынии и о сегодняшних трудовых буднях.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.