Лебединая песня - [16]

Шрифт
Интервал

Как мучит внутренний загадочный разлад,
Как одиночество и жажда страсти чудной,
Безвольных, их влекут друг к другу наугад,
Как хочется любви отдаться безрассудно.
XIX
Счастливые, слились глаза сестры и брата,
Глядясь, как синь небес в морскую бирюзу…
Теперь их глубь сквозит чрез томную слезу
Отливом страстности, как дымкою агата.
И темнота зрачков – предвестьем бурь чревата:
Две юные души таят одну грозу…
Но… всё свершается вверху, как и внизу…
И грянул дальний гром, рассыпав гул раската.
Нежданный, прогремел он в ясной синеве…
Но ветер, налетев, зашелестел в траве;
Вот темною грядой сошлись густые тучи.
Вот капли крупные запрыгали в листве,
И первый вешний дождь, шумливый и пахучий,
По веткам застучал в задорном торжестве.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
Лик СЕСТРЫ

XXX
Нарцисс, подняв сестру, понес ее бегом
К реке, где, раз грозой застигнут на охоте,
Он кочевой ночлег провел в глубоком гроте
Скалы, крутой, как горб, с каймой кустов кругом.
И вот они вдвоем в убежище благом…
Молчание и мрак застыли здесь в дремоте.
И тут еще тесней любовь, в слепом налете,
Их сблизила мечтой о счастьи дорогом.
Желание любви, как буря, налетело…
Нарциссу сладостно отдаться ей всецело:
Как чашу, жадно пить отраву страстных мук,
Блаженно чувствовать дрожащую несмело
Девическую грудь и лаской нежных рук
Лелеять теплое трепещущее тело.
XXXI
Пусть блещут молнии, змеясь на небе дымном,
Пусть грозно гром гремит и ропщет глухо лес,
Лишь жарче их сердца от пламени небес,
Им непогоды гнев чарует слух, как гимном.
Они, лицом к лицу, в сближении взаимном
Ушли от жизни в мир неведомых чудес,
Сплошной стеной дождя, как пологом завес,
Заслонены в скале – гнезде гостеприимном.
Как бархат, мягкий мох им ложе разостлал,
А благосклонный мрак их сладостный привал
Повил покровом тайн, по-древнему колдуя…
Нарцисс привлек сестру… Он губ ее искал…
Прильнул губами к ним… И отзвук поцелуя
Ревниво скрыл навек безмолвный камень скал.
XXXII
Вдруг жгучей молнии трепещущий излом
Мерцаньем длительным зажег неповторимо
Весь грот до глубины… Как будто феникс мимо
Летел и бил, светясь, лазоревым крылом.
При синем пламени, на миг один – с теплом
И с трепетом сестры, дотоль ему незримой,
Нарцисс мог сочетать черты своей любимой
В кольце густых кудрей над матовым челом.
Как озаренья дар, сверкнул огонь мгновенный,
И, словно волшебством, в тот миг благословенный
Все звенья прошлых дум слились в одно кольцо,
Где синий взор сестры, живой, проникновенный,
Любовью озарял знакомое лицо –
Заветный образ грез… прекрасный… незабвенный.
XXXIII
Он… он – зовущий лик… Не призрак, грезой тканный,
Не отраженье вод… Не наважденье сна…
Он – явь, он – кость и кровь… Мечта воплощена:
Он жив и дышит здесь, с лицом сестры слиянный.
Он в блеске молнии родился, чудно-странный:
Двойник?.. Или сестра?.. Не он и не она…
А вместе – тот и та… Не муж… И не жена…
А дева-юноша… желанная… желанный…
О, может ли быть явь в дарах своих щедрей?..
Кто, смертный, средь земных сынов и дочерей
Знавал подобный миг?.. В огне стыда – ланиты;
Бездонные глаза, в истоме дрожь ноздрей,
Горящих губ цветок, в пылу полураскрытый,
И золотой поток разметанных кудрей.
XXXIV
Опять таинственно сомкнулась темнота
И в отдаленьи смолк тяжелый рокот грома.
Как прежде, в гроте тишь. Ласкающая дрема
Под сводом каменным отрадно разлита.
И, невидимкой, вновь волнует красота…
Нарцисса вновь пьянит любовная истома –
Его влечет сестра, сама к нему влекома…
Горит в бреду любви счастливая чета…
О, Афродита-мать! Тебе, любви предвечной,
Был гимн в огне их ласк, с чредою быстротечной
Восторга острого и чающей алчбы.
И как на риф бурун взбегает пеной млечной,
Так встретиться рвалась в томлении борьбы
Прибоем страсть одна с приливом страсти встречной.
ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ
Тайна любви

XXXV
Уже о том шептал бессвязный пылкий лепет.
Что не нашло имен на языке людском,
А в женском трепете и трепете мужском
Уже торжествовал единый слитный трепет.
Еще, казалось, миг – и пыл безумья слепит
Два тела девственных в горении плотском
И наслажденье даст им в искусе таком,
Какой еще нигде никем от века не пит.
Но не огнем земным был тот пожар поим:
Как молния небес, их пламенем своим
Прожгла могучая сверхжизненная сила
И в единении, не снившемся двоим,
Любовью не тела, а души их смесила…
Слиянье высшее доступно стало им.
XXXVI
В мистерии любви, раскрытой до конца,
Где без границ восторг, а страсть – без истощенья,
Достигли полного глубинного общенья
Два естества людских – два вечных близнеца.
И в радостных лучах нетленного венца,
Как в царственном кольце – эмблеме посвященья,
Двух светлых лиц черты, в грозе совоплощенья,
Слились в двойных чертах единого лица.
В конечной близости своей, как откровенье,
Они изведали бессмертья дуновенье
И в новый, светлый мир – непостижимый сдвиг…
И явь… И сон… И бред… Живое все забвенье!..
Минуты?.. Иль века?.. Пусть только краткий миг, –
Они бы вечности не взяли за мгновенье!..
XXXVII
Под утро дождь прошел. В тумане предрассветном
Опалы первые нанизывал восток;
Навстречу солнцу слал привет свой ветерок,
И отзывался лес приветствием ответным.
Пологою волной, как вздохом, чуть заметным,
Дышал сквозь сон Кефисс, разнеженно-широк,
И, как во власти грез, его живой поток
Вдруг отвечал заре отливом многоцветным.

Еще от автора Георгий Владимирович Голохвастов
Стихотворения и сонеты

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Любовный хлеб

Эдна Сент-Винсент Миллей (1892–1950) — первая поэтесса, получившая Пулитцеровскую премию; одна из самых знаменитых поэтов США XX века. Классическая по форме (преимущественно, сонеты), глубокая и необыкновенно смелая по содержанию, любовная и философская лирика Э. Миллей завоевала ей славу уже при жизни.Переводы из Эдны Сент-Винсент Миллей на русский язык немногочисленны. Наиболее удачными были переложения Михаила Зенкевича и Маргариты Алигер.Мария Редькина много лет переводит стихи Миллей. Её работу высоко оценили А. Штейнберг и А. Ревич, чьи семинары она посещала.


Гибель Атлантиды: Стихотворения. Поэма

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов (1882–1963) — автор многочисленных стихотворений (прежде всего — в жанре полусонета) и грандиозной поэмы «Гибель Атлантиды» (1938). Чрезвычайно богатое, насыщенное яркими оккультными красками мистическое ощущение допотопной эпохи, визионерски пережитое поэтом, кажется, подводит к пределу творчества в изображении древней жизни атлантов. Современники Голохвастова сравнивали его произведение с лучшими европейскими образцами эпического жанра: «Божественной комедией» Данте, «Освобожденным Иерусалимом» Тассо, «Потерянным Раем» Мильтона.


Рекомендуем почитать
Морозные узоры

Борис Садовской (1881-1952) — заметная фигура в истории литературы Серебряного века. До революции у него вышло 12 книг — поэзии, прозы, критических и полемических статей, исследовательских работ о русских поэтах. После 20-х гг. писательская судьба покрыта завесой. От расправы его уберегло забвение: никто не подозревал, что поэт жив.Настоящее издание включает в себя более 400 стихотворения, публикуются несобранные и неизданные стихи из частных архивов и дореволюционной периодики. Большой интерес представляют страницы биографии Садовского, впервые воссозданные на материале архива О.Г Шереметевой.В электронной версии дополнительно присутствуют стихотворения по непонятным причинам не вошедшие в  данное бумажное издание.


Нежнее неба

Николай Николаевич Минаев (1895–1967) – артист балета, политический преступник, виртуозный лирический поэт – за всю жизнь увидел напечатанными немногим более пятидесяти собственных стихотворений, что составляет меньше пяти процентов от чудом сохранившегося в архиве корпуса его текстов. Настоящая книга представляет читателю практически полный свод его лирики, снабженный подробными комментариями, где впервые – после десятилетий забвения – реконструируются эпизоды биографии самого Минаева и лиц из его ближайшего литературного окружения.Общая редакция, составление, подготовка текста, биографический очерк и комментарии: А.


Упрямый классик. Собрание стихотворений(1889–1934)

Дмитрий Петрович Шестаков (1869–1937) при жизни был известен как филолог-классик, переводчик и критик, хотя его первые поэтические опыты одобрил А. А. Фет. В книге с возможной полнотой собрано его оригинальное поэтическое наследие, включая наиболее значительную часть – стихотворения 1925–1934 гг., опубликованные лишь через много десятилетий после смерти автора. В основу издания легли материалы из РГБ и РГАЛИ. Около 200 стихотворений печатаются впервые.Составление и послесловие В. Э. Молодякова.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.