Льды Ктулху - [43]

Глава 6 ПЕРВАЯ ВСТРЕЧА [1920]

Хожу,

гляжу в окно ли я

цветы

да небо синее,

то в нос тебе магнолия,

то в глаз тебе

глициния.

В. Маяковский. «Крым»

Молния рассекла надвое ночное небо, высветив картину безудержного грабежа, а звук грома на мгновение заглушил крики людей, мечущихся по улице. Василий перекрестился, плотнее вжимаясь в поленницу. «Только бы не заметили, только бы не заметили. Иначе…» И буйная фантазия тут же нарисовала пренеприятнейшую картину: он, по пояс голый, болтается, подвешенный за руки, а двое здоровяков «потчуют» его батогами. Губы его задрожали, он готов был вот-вот разреветься.

— Отче наш, иже если на небеси… — начал было он, стуча зубами от страха, но Мишка врезал ему звучного «леща».

— Заткнись, а… Только молитвы сейчас и не хватало.

— Я молюсь, чтоб дождь пошел. Вишь, пока Илья Пророк по бесам вхолостую лупит, а под дождем мы с тобой и убежали бы. А шо..? — начал было Василий, но Мишка не дал ему договорить, схватив за плечо, потянул вниз, и они вместе вновь спрятались за поленницей.

— Шо-шо… — злобно фыркнул Мишка. — Нечего дождя ждать, драпать надо, до Верховки. Иначе капут. Розг надают, а то и к стенке… В Верховку надо. Там наши. Предупредим, что банда здесь, их враз и накроют. Тогда меня точно в отряд возьмут.

— А меня?

— У тебя крыша мала… Не боись, возьмут, если я попрошу, а то еще и отец слово доброе замолвит.

— А как же мать?

— Что ей-то будет? — в тон отвечал Мишка. — На старух бандиты не зарятся, а просто так убивать не станут. Никто курицу-несушку в суп не кладет.

— Уж больно ты мудрый! — фыркнул Василий. — Слыхал, что бандиты в Варьевке сотворили? Ни одного живого ироды не оставили, а попа на кресте распяли. А всем, кто в селе жил, сердца повырывали.

— Больше слушай на ночь бабьи байки. С чего им попа трогать? Попы и бандиты заодно, это же ясней ясного. А уж сердца у крестьян вырывать — и вовсе глупость несусветная. На кой они им? Жрать, что ли? К тому же все знают, что батька Григорий хоть и строгий, но справедливый. Он это… глупая кость, живет согласно кодексу чести.

— Не глупая, а голубая… никогда таких костей не видел… А что до батьки Григория… Почему же, если он такой хороший, ты с батей в красные подался?

— Я за мировой пролетариат сражаюсь! — с пафосом в голосе объявил Мишка. — Однако сейчас не время для политических дискуссиев и деспотов разных. Как снова Илья по бесам молнией вдарит, оглядимся и… — Последние его слова заглушил раскатистый гром.

Вновь молния прорезала небо, высветив мечущиеся фигуры крестьян и бандитов батьки Григория.

— Побегли! — заорал Мишка и, выскочив из-за поленницы, метнулся в сторону сараев.

Василию ничего не оставалось, как бежать следом за братом. В наступившей кромешной тьме он едва мог видеть на несколько шагов вперед и ориентировался скорее по памяти и по туманному пятну белой рубахи брата, который бежал впереди.

За сарай, дальше вниз по косогору по узкой тропке между высоких колючих репейников, не обращая внимания на мелкие камешки, впивающиеся в подошвы. Сейчас не до того. Сейчас бы собственные шкуры спасти и красных предупредить.

Внизу у реки паслось несколько лошадей. Мельника, ну да сейчас не до разборов, где чье. Мишка и Василий подбежали к двум ближайшим лошадям.

— Стреножены! — с разочарованием воскликнул старший брат.

— А ты хотел, чтобы этот мироед их так и оставил. Странно, что сторожа нет. Обычно он кого из батраков посылает стеречь.

— Да сейчас в деревне такая суматоха, не до лошадей, — пояснил Михаил.

— Ну, как?

— Тут не развяжешь, узлы на совесть. Небось Фома сам затянул, — прошептал Василий. — Было бы еще светло, глядишь чего и получилось бы, а так в темноте на ощупь.

— А ты режь, — Василий вытащил из кармана нож, трофейный. Отец его на ярмарке у фронтовика-инвалида на картофель выменял. Два ведра отдал. Мгновение Василий колебался, а потом протянул нож брату, и веревки были срезаны, но тут откуда-то из тьмы раздалось:

— А ну, стой! Разбойники! Конокрады!

Кто-то пальнул во тьму. Люди мельника или бандиты? Впрочем, сейчас никакой разницы не было. Надо было шкуры спасать.

Василий вскочил на лошадь, а Мишка метнулся к соседней, собираясь освободить и ее, но времени не оставалось.

— Прыгай за спину! — закричал Василий.

Из тьмы прогремел еще один выстрел. Не раздумывая, Мишка прыгнул за спину брата, а тот, вцепившись в гриву, пришпорил лошадь, направляя ее вдоль реки.

— Стой! Стой! — неслось из темноты, но братья и не думали останавливаться. Наоборот, Василий вновь дал «шпор», и они помчались во тьму. Вдали послышался цокот копыт. Погоня?

А потом хлынул дождь. Долгожданный дождь, в ожидании которого исстрадалась земля, — стена воды разом отрезала братьев от преследователей. Вот только если бы дождь начался чуть раньше. Тогда они ускользнули бы из деревни незаметно, и лошадь не понадобилась бы. И не было бы тогда никакой погони. Теперь же, ошалев от раскатов грома, выстрелов и понуканий, бедное животное неслось во тьму.

Дождь прекратился так же неожиданно, как и начался. Только теперь сложнее было удержаться без седла на спине лошади. Промокшая насквозь рубаха липла к телу и неприятно холодила, а от напряжения пальцы, вцепившиеся в гриву, свело судорогой. Но отпускать гриву было никак нельзя. Василий отлично понимал, что, сжимая гриву, держит в своих руках жизнь свою и брата.