Лестница между Эгордом и Тиморисом разламывается, щель с треском растет. Тиморис с перепуганной рожей уносится вверх, тело оставляет шлейф линий. Эгорд следом, шаги размашистые, быстрые, но дышит ровно, удерживает ритм.
Беспомощная Камалия в руках словно котенок. Нет, уснувшая кошка. Счастливая, думает Эгорд, не видит этого хаоса…
Над воином-магом мелькает спина Тимориса, белоснежные взмахи сабель. По ступеням катятся половины тел демонов, Эгорд перепрыгивает, уклоняется.
Из-за силуэта напарника выглядывают кромки темного проема.
Выход!
От шага к шагу опора под ногами ощущается слабее, оседает, проваливается…
Последний прыжок!..
В полете взгляд задевает то, что творится внизу.
Пусто…
Глыбы, на которые разваливается колонна, летят вдалеке, посреди зала растет новорожденная гора, по каменной ломи и окровавленным трупам пляшет пыль.
Колени падают в россыпи крупного, как зерна, песка.
Лицо обдает прохлада ветра, в глаза врывается звездная тьма ночи.
— Поверхность! — Тиморис падает, сабли вонзаются в землю по обе стороны, болтается на них, как на виселице, грудь жадно меняет удушливую отраву на чистый воздух.
Хотя чистый лишь в сравнении. Пахнет дымом, паленым мясом.
— Грифовы скалы. — Эгорд озирается. — Изнутри.
— Вообще-то, здесь, если верить нашей подруге, рассадник демонов. — Сабли вновь наготове, Тиморис вертится, тело согнуто в ожидании коварного броска из тьмы. — Тут их должно быть больше, чем у Старга.
— Смотри. — Эгорд указывает на звезды в нижней части неба.
Тиморис пристально вглядывается в мерцающие огоньки…
— Это не звезды, — шепчет пораженно.
Эгорд кивает.
— Костры. На скалах.
— Точно! Вижу!.. Краснозадые… Копошатся прямо у огня, чуть ли не головы в костер суют!
— Огонь для демонов — как бархат, навредить не может.
— Костров тысячи! Нас наверняка заметили, еще и в темноте зрячие…
— Срочно найди укрытие, лечение отнимет время. — Эгорд чувствует, что трудно сохранять в голосе холод. Вид Камалии, беззащитной, в запекшейся кровавой полумаске, заставляет душу колыхаться.
— Бежим туда! — Сабля Тимориса тычет в грубые треугольники высотой с двух— и трехэтажные дома, из жилистого черно-серого камня.
— Вряд ли там укромно. — Эгорд бежит за Тиморисом медленно, старается не трясти Камалию.
— Нашел время привередничать! Бери, что дают!
Мелкие придатки скал растут семьями, как грибы, Эгорд и Тиморис петляют между крутыми, почти отвесными склонами, углубляются в дебри.
Заворачивают в узкий проход между самой большой глыбой и Грифовой скалой.
В полуметре от лиц рассекает воздух длинный хвост, бьет под ноги как хлыст, песок взлетает тучей. По земле, вцепившись друг в друга, катаются два демона. Клубок тел продавливает глубокую колею, след заплетается в узлы, ядро из шипов и красных мышц врезается в то в скалу, то в глыбу напротив, камень хрустит, порастает трещинами. Хвосты бешено извиваются, лупят по песку, демоны отрывисто стонут, воют, хрипло рычат, словно задыхаются…
Эгорд думает, твари что-то не поделили или просто срывают ярость, не дотерпев до битвы с людьми.
Замечает, что демоны, с первого взгляда близнецы, на самом деле различаются. Один крупный, мускулы и роговые наросты грубые, как заготовки скульптора, другой гораздо меньше, движения гибкие, а линии тела не лишены изящества, хвост тонкий, как лента шелка…
На пару мгновений демоны останавливаются, расплетаются. Большой пластом на спине, рычит. Сверху изгибается назад и воет другой… вернее, другая: в свете меча вспыхивают длинные черные лианы волос, налитые бликами груди.
Демоны занимаются любовью.
В следующий миг застывают в той же позе, красная плоть сменяется синевато-белым льдом.
— Живописно. — Тиморис задумчиво оценивает свежее творение, кончик сабли поправляет шлем.
Камалия лежит у Эгорда на коленях. Воин-маг раскладывает на песке флаконы, мешочки, бутылочки, воздух наполняется запахами летнего поля и лаборатории.
Тиморис ходит кругами у ледяной фигуры, любопытный нос то приближается почти вплотную к интересным местам демонессы, то отдаляется, взгляд строгий, критичный. Выражение лица меняется каждый миг: брови хмуро сдвигаются, задумчиво подпрыгивают, губы то поджимаются, словно невидимые, то похабно растягиваются в ухмылке.
— Во дают, а! Ну краснозадые!
Камалия открывает глаза, кончик языка слизывает с губ остатки снадобья. Эгорд вытирает лицо жрицы влажным платком, ткань пропитана ароматным целебным раствором.
— Мы в скалах? — шепчет Камалия.
— Да. — Эгорд запечатывает и прячет емкости. — Надо спешить, демоны скоро будут здесь.
Глаза Камалии непривычно большие и ясные, как горные озера, в них тонет небо и кромка скал.
— А они уже… — Рука жрицы слабо поднимается, палец указывает вверх.
Эгорд запрокидывает голову.
Тиморис осторожно, как бы невзначай, тянет руку к демонессе, кладет на грудь. Глядит в сторонку, посвистывает, будто ни при чем, знать не знает, что вытворяет рука, а пальцы тщательно изучают округлость, лицо мнет оценивающая гримаса.
— Тиморис, взгляни наверх. — Эгорд помогает жрице встать.
По отвесной скале текут вниз сотни и сотни демонов, шеренги мелькающих лап и хвостов, — стягиваются к людям. Сочный алый демонопад окутан шипящей пеленой, вот-вот раздавит.
