Лазурный мир - [63]

«Подумать только! На протяжении двенадцати поколений мы выбрасывали кожуру губок в море!» — раздраженно воскликнул Кельсо.

«Похоже на то, — заметил Скляр Хаст, — что крагены извлекают медь из губок. Что, в таком случае, служит источником железа в нашей крови? Оно должно содержаться в чем-то, что мы едим. Если мы найдем источник железа, нам не придется пускать себе кровь до обморока, чтобы добывать гранулы».

Через несколько дней Роджер Кельсо снова пригласил Хаста на Орущий плот. Под четырьмя длинными открытыми навесами пятьдесят человек, мужчин и женщин, работали с ретортами, изготовленными из золы, цементированной морской слизью. Сжимались и растягивались меха, тлел раскаленный угольный порошок, дым поднимался столбом и просачивался вверх через листву.

Кельсо показал Хасту сосуд, полный медных гранул. Скляр Хаст почтительно поворошил пальцами холодные позвякивающие кусочки металла: «Металл! И все это из крови крагена?»

«Из крови и органов крагена, а также из кожуры губок. А здесь — здесь наше железо!» Он показал Хасту сосуд с гораздо меньшим числом — всего лишь горстью — железных гранул: «Сотне людей пришлось пустить кровь, чтобы это получить. Но мы нашли другие источники железа: железы серорыбицы, листья ядоскалки, сердцевину багрового эпифита. Железа немного, конечно — но раньше его у нас вообще не было».

Скляр Хаст взвесил железо в руке: «Могу представить себе, что из железа можно изготовить большой механизм. Таран, двигающийся по воде гораздо быстрее любого коракла. Царь-Краген увидит механизм. Сначала он испугается и отплывет подальше, потом разозлится и нападет на него. На конце тарана будет железный нож, он налетит на Царя-Крагена и разрежет его пополам». Хаст снова пропустил сквозь пальцы гранулы железа и горестно покачал головой: «Нам пришлось бы пустить кровь всем мужчинам, женщинам и детям сто раз, тысячу раз — и все равно железа не хватит, чтобы построить убивающий крагена таран».

«К сожалению, это так, — отозвался Кельсо. — Механизм, который ты вообразил, мы пока что не можем изготовить. Тем не менее, если хорошенько раскинуть мозгами, может быть, удастся соорудить что-нибудь не менее убийственное».

«С этим нужно поспешить. Потому что Блаздель и его дружинники только о том и думают, как бы устроить нам какую-нибудь гибельную катастрофу».

Какую бы катастрофу ни замышлял Баркван Блаздель для Нового плота, он держал замыслы при себе. Возможно, он еще не разработал план в достаточной степени; может быть, он хотел сначала укрепить власть элитной дружины над плотами; может быть, он подозревал, что шпионы следят за каждым его шагом. Последнее предположение соответствовало действительности. Генри Бастафф, взявший на себя роль ученика измельчителя пряностей, часто посещал таверну «Смотрина», прислушиваясь к разговорам дружинников, любивших отлынивать от своих обязанностей.

Бастафф почти ничего не узнал. Дружинники говорили громко и важно, намекая на приближение знаменательных событий, но было совершенно ясно, что они сами ничего не знали.

Время от времени в таверне появлялся сам Баркван Блаздель, в новом костюме изощренного стиля. Поверх облегающего черного комбинезона он носил жилет — или стихарь — из расшитых узорами пурпурных полос, закрывавших плечи и грудь и спускавшихся ниже пояса к бедрам. У него на плечах красовались, кроме того, экстравагантно широкие эполеты, а с эполет свисала черная накидка, развевавшаяся на ветру, когда он ходил. На голове у него было нечто еще более впечатляющее: сложно устроенная шапочка из серпов и шипов, вырезанных из лакированной оболочки морской поросли, выкрашенной в черный и пурпурный цвета — символическое изображение Царя-Крагена.

Темное костлявое лицо Блазделя на протяжении всех этих дней оставалось трезвым и суровым, хотя он по-прежнему говорил беззаботным мягким тоном, а иногда даже слегка улыбался, серьезно наклоняя при этом голову вперед, чтобы внушить собеседнику ощущение участия в решении фундаментальных, важнейших вопросов.

Барвэй и Мэйбл принимали всевозможные меры, чтобы обмануть бдительность дружинников. Их коракл был погружен в воду и задвинут под край плота; работая под водой, они высекли прямоугольные ниши в толще плота, с поддонами над поверхностью воды и вентиляционными отверстиями, выходившими наружу под сенью дерюжного куста. В этих нишах они лежали днем, время от времени плавая под водой к отверстию под внутренним помещением хижины Вринка Смейта. Ночью они вылезали на плот, чтобы поесть — еду им приносил Генри Бастафф.

Так же, как Генри Бастафф, они почти ничего не узнали. Возникало впечатление, что Баркван Блаздель и дружинники чего-то ждут. Царь-Краген совершал привычный ленивый «обход» плотов. Дважды Генри Бастафф видел его — и каждый раз дивился его величине и мощи. Вечером после того, как он заметил Царя-Крагена второй раз, сидя на обычном месте в таверне «Смотрина», Бастафф подслушал отрывок беседы, который показался ему многозначительным. Позже он сообщил об этом Барвэю и Мэйблу.

«Это может ничего не значить — или говорить о многом. Трудно понять. Лично я думаю, что происходит нечто подозрительное. Так или иначе, обстоятельства таковы. На Смотрину только что вернулась пара громил с Самбера, и старейшина головорезов спросил их, как идут дела на Тразнеке и Бикле. Громилы ответили, что целый месяц они работали в лагуне Тразнека, сооружая огромное количество шпалер для губок, достаточное, чтобы прокормить не только Тразнек, но и Транк, Бикл, Самбер, Эдельвайн и Зеленый Фонарь. Шпалеры эти — новой конструкции, массивнее и прочнее прежних, их удерживают на плаву связки прутьев, а не пузыри-поплавки. После этого старейшина головорезов стал говорить о баржах для перевозки губок, которые его собраться по гильдии строят на Транке — судя по всему, это секретный проект. Спрашивается: зачем хранить в тайне строительство барж для перевозки губок? Это же не лодки для дружинников, собирающихся напасть на Новый плот? Тут в таверну зашла ватага дружинников, и разговор прекратился».