Лазарь - [139]

Бутылка отбрасывала неверный светящийся эллипс. Бармен выставил на стойку пять стопок и наполнил их спиртным.

– Отлично, – сказал Бобер и осушил первую.

Посмотрел на стопку в руке, повертел ее в пальцах и поставил на стойку.

Сейчас он руководил мастерской по изготовлению ключей и замков в Орсте и сделал заявку на покупку химического завода в Амьене, на севере Франции, а также готовился открыть транспортную фирму в Гётеборге.

Бобер чувствовал, как от спирта по животу распространяется тепло, и вспоминал, как зимой наведался в больницу к Валерии де Кастро. Сначала он планировал дать ей снотворное и утащить в могилу на одном острове в озере Мэларен. Валерию измотали инъекции морфина, и она не узнала его, так что можно было подготовить шприц с анестетиком без насилия. Валерия говорила по телефону, и голос у нее был такой, будто она вот-вот уснет.

Бобер уже приступил было к инъекции, как услышал ее слова: “Юрек Вальтер мертв”.

Насколько он понял, Валерия повторила слова своего собеседника.

Слова прозвучали вполне правдоподобно, но Бобер знал: не все, что звучит правдоподобно, является правдой.

– Ты все-таки остановил его, – сказала Валерия. Какой у нее был усталый голос.

Именно после этих слов у Бобра в голове зазвучало “тик-так”. Всего несколько секунд. Он увидел перед собой огромный циферблат с римскими цифрами, коричневыми и золотыми.

Тик-так, тик-так.

Стрелка с завитушкой рывком переместилась, указала на единицу – и в ту же секунду Бобер увидел свое собственное лицо.

Он подумал, что надо заняться Валерией, лежащей на больничной кровати, но не мог оторвать взгляд от отражения над раковиной.

Часы тикали; прежде чем стрелка переместилась на двойку, Бобер увидел ее лицо.

Он умрет раньше Валерии. Значит, ему пора уходить.

Бобер оставил подпись на зеркале, издевательское приветствие, которого полицейские никогда не поймут.

Все равно это просто игра.

Двое бородачей встали рядом с Бобром, заказали эксклюзивное крепкое пиво из маленькой шведской пивоварни. Тот, что постарше, явно был начальником второго. Мужчины стояли спиной к стойке, обсуждали капиталовложения и пытались выглядеть более опытными и сведущими, чем были на самом деле.

Бобер осушил вторую стопку, упираясь носком в пятку, сбросил коричневые ботинки и поставил их под барную стойку.

– Почему бы вам не остаться в ботинках, – заметил бородач помоложе.

– Прошу прощения. – Бобер посмотрел ему в глаза. – У меня ноги отекают.

– Ну, тогда присутствующие не возражают, – ухмыльнулся бородач.

Бобер кивнул и осторожно поднес к губам третью стопку. Махом выпил обжигающую жидкость и поставил стаканчик.

“Можно выложить полицейским всю головоломку, отдать им последний элемент”, думал он. Можно, но это все равно, что предложить насекомому решить уравнение четвертой степени.

– Классные сережки, – заметил бородач помоложе.

– Спасибо. Я ношу их в память о сестре.

– Да я просто прикалываюсь.

– Я знаю, – серьезно ответил Бобер. – Ничего страшного, все в порядке.

Когда Бобер в тот день покинул больницу, он выбросил удостоверение личности, ключи и робу медсестры на Катринебергсвэген.

Юрек Вальтер спас ему жизнь, и Бобер безропотно сносил тяжкие наказания за ошибки.

Он сам снимал рубашку и вручал Вальтеру ремень.

Но теперь, когда Юрек погиб, Бобер уничтожил все, что связывало их друг с другом. Сжег компьютер и телефоны, выбросил материалы следствия и фотографии, начисто вытер и разломал оружие.

“Время почти вышло”, подумал он и опустошил последнюю стопку.

– Почти, – прошептал он и раздавил стопку в пальцах.

Единственным, что Бобер оставил в своем бумажнике, была маленькая фотография. Сгиб на середине ее лежал, как полоска снега. Полоска перереза́ла шею Йоны Линны.