Лавина - [69]

Жорик подскочил и, то ли нарочно, то ли и впрямь настолько перекрутилось в голове, дергает замок «молнии» книзу, так что купальник едва совсем не соскакивает с Вавы. Следуют мелодичные взвизги, возгласы наигранного возмущения. Жорик, что же делать, исправляет свою ошибку.

— Ты смотри у меня! — грозит ему Вава своим миниатюрным кулачком. — Ты смотри!

— Я стараюсь, — оправдывается Жорик, нимало не робея.

Легко с Вавой, золотой характер. Разговор вьется вокруг театра, точнее, отношений и всяческих событий. Тема неисчерпаемая. Конечно, надо знать среду и легендарные личности балета. Скажем, Жорик не сумел должным образом насладиться мило рассказанным Вавой анекдотцем, как однажды, уже давно, по внутреннему радио… В некоторых спектаклях полагается актеру выезжать на лошади. Привозят этакого сонного, равнодушного ко всему на свете циркового одра, сажают «действующее лицо» и с великими предосторожностями выводят на сцену. И вот перед началом, когда все в своих уборных мажутся, красятся, напряжены, на нервах, по радио раздается: «Сергей Гаврилович (следует фамилия), спуститесь вниз, попробуйте лошадь!» Театр грохнул! Как потолки не обвалились от хохота. Регина тоже, куда девались ее высокомерие и недоступность, ее тон! Жорик не ожидал, что Регина способна столь безудержно смеяться.

Жорик пытается в том же ключе повеселить дорогих дам. Ан нет, небольшой переборчик вышел, смеется в одиночестве, ну еще Вава из снисхождения.

Ничего, не бывает так уж совсем без промахов, успокаивает себя Жорик. Развитие, как известно, происходит по спирали. И тут не без удовольствия отмечает, что их трио вызвало общий интерес. Но более всего Регина. Бородатые красавцы в японских фиговых листочках прохаживаются вдоль кромки волн, бросая на Регину подчеркнуто безразличные взгляды. Некий ферт атлетического сложения, забыв о своей растекшейся на солнцепеке подружке, становится в позы, раздувает грудную клетку, поигрывает бицепсами. Еще один, как видно, крупный специалист по бросанию камней, «печет блины», ловко пуская по верхушкам волн плоский галечник. И конечно, разговоры, обрывки разговоров: внимательный слух Жорика схватывает интонации и околичности, и опять в центре внимания — Регина. Какая-то тайная магия исходит от нее, лишний раз убеждается он. Ну, хороша, слов нет, да мало ли хорошеньких. Пройтись по пляжу, поглядеть — пальцев не хватит: и не просто хорошеньких, а с «фигурками».

— Какая-то неинтеллигентная мускулатура у вас, — говорит Регина, окидывая его оценивающим взглядом. — Что вы умеете? Только по горам лазить? Поддержек балетных не знаете. Умели бы… — Она заканчивает неожиданно: — Сейчас бы носили меня на руках. — И разливается своим внезапно вспыхивающим безудержным смехом.

Жорик с фальшивой бойкостью протягивает руки:

— К вашим услугам.

— Уметь надо. Носить на руках. Желать не значит мочь.

— Давайте попробуем. Вдруг у меня талант?

— Это вы утверждаете или другие? — насмешничает Регина.

— Один приятель в лифте в университете на Ленинских горах ехал на самый верх, девушка с ним, такая дуся, вздернутый носик, глазки. Смотрел, смотрел на нее и говорит: «Девушка, вы когда-нибудь в лифте целовались? Давайте попробуем?»

— И что же?

— Получилось.

— Вы не про себя ли случаем?

Они пикируются еще некоторое время, а там Регина снисходит, показывает ему некоторые простейшие поддержки. Вава принимает горячее участие в обучении. Жорик на седьмом небе и валяет дурака. Сколько ни объясняют ему, делает не так, демонстрируя свою неловкость, старается покрепче обхватить Регину, прижать ее к себе. Регина сердится. Жорик, винясь, склоняется в шутливом поклоне. Когда же Регина, недовольная его фиглярством, отступает, Жорик, сменив мину на самую серьезную, акцентированно серьезную, что тоже может быть воспринято как игра, а может и нет, и в том и штука, опускается на колени и целует серые, чуть влажные от ее ступней голыши.

И следом («Фу, как с цепи сорвался!» — восклицает в нечаянной женской зависти Вава) — феерический каскад дивно удающихся ему акробатических упражнений. Колесо, причем с места, без разбега, затем сальто переднее, еще одно, только чуть коснувшись руками земли, следом пируэт, высокий и эффектный, и, точно придя на полусогнутые ноги, замер с вытянутыми руками. И ведь на песке, на мелкой, не слишком плотной гальке!

Аплодисменты раздаются ему в награду. Увы, совсем посторонних зрительниц. Реакция мужчин однозначна: циркач какой-нибудь, и выставляется. А Регина — вместо удивленных восторгов или хотя бы одобрения, на которые Жорик сильно рассчитывал, как никак в современном балете акробатике находится место, — Регина явно раздосадована, чуть ли не оскорблена.

— Вы, оказывается, еще и обманщик, — без признаков улыбки выговаривает она ему. — Хитрый лис. Я давно подозревала у вас склонность к интригам и притворству.

Жорик изображает полную растерянность. И понятия не имел, что получится. В детстве, в школьные годы, на турнике подтягивался пять раз кряду, стойку выучили делать. Но сейчас? Сам удивлен. Не иначе — вдохновение. Или, что то же самое, — по внушению свыше. Разве Регине не известно, что мы лишь театр теней, кто-то не из нашего мира смотрит на нас, дергает за ниточки и… потешается.