Ладья под пирамидой - [17]

Одна из его каирских знакомых объяснила мне:

— Он — шейх аль-Азхара. Немусульманину трудно понять, что это означает.

Она имела в виду, что он закончил университет, медресе, основанное в 10-х годах нашего века при одной из главных каирских мечетей — аль-Азхар. Там преподавали основы мусульманской религии. По суровости устава это медресе напоминало орден иезуитов.

Первый этап

Комиссия Департамента древностей приняла важное решение: вскрыть погребальную траншею, извлечь и восстановить судно, хотя никто еще тогда не знал, возможно ли вообще его восстановить и реставрировать целиком или хотя бы частично. Судя по фотоснимкам, сделанным Дунканом, деревянные части хорошо сохранились, но точно определить их состояние до снятия известняковых плит, перекрывающих погребальную траншею, было невозможно. Однако, если их снять, не приняв заранее всех мер предосторожности, процесс разрушения дерева мог ускориться.

Эту дилемму разрешил главный химик Департамента древностей доктор Искандер. Он знал, что в первую очередь необходимо заботиться о сохранности дерева. Поэтому, прежде чем поднимать известняковые плиты и, разумеется, прежде чем приступать к реконструкции судна, следовало точно определить, в каком состоянии находятся его деревянные части и как их обработать, чтобы они не подверглись разрушению впоследствии.

Маленький, худощавый, в очках с темными толстыми стеклами, доктор Искандер обладал истинно египетским чувством юмора. На своем письменном столе в Американском университете в Каире, где он читает курс химии по реставрационным работам, доктор Искандер держит мумию утки.

— Я сделал ее сам в тысяча девятьсот сорок первом году, — с гордостью объясняет он, показывая пожелтевший скелет. — И, как видите, — добавляет он с довольной усмешкой, — до сих пор ни малейших следов разложения!

Доктор Искандер был учеником, затем коллегой и, наконец, преемником покойного Элтони Лукаса, чей великолепный труд[5], впервые изданный в 30-х годах, остается основополагающим исследованием в этой области. Однако при всей тщательности описания материалов и методов, какими пользовались древние-египтяне при их обработке, Лукас почти ничего не говорит о дереве, особенно о деревянных изделиях эпохи Древнего царства. Причина весьма проста: дерево — органический материал, несравненно менее прочный, чем керамика, металл или камень, и даже в сухом воздухе пустыни дерево со временем разрушается. Очень мало деревянных предметов осталось с древнейших времен. Сохранилось всего несколько деревянных статуй, например статуя так называемого «Шейха эль-Беледа», и деревянные панели из гробницы Хесира в Саккара времен III династии. Оба эти экспоната выставлены в Каирском музее. Однако большая часть деревянных предметов эпохи Древнего царства, таких, например, как мебель из гробницы Хетепхерес, попросту рассыпалась от времени, и то, что мы сегодня видим в музеях, всего лишь реконструкция.

Доктор Искандер осторожно отщипнул кусочек дерева с верхнего слоя досок в траншее и отвез этот образец в химическую лабораторию Британского музея. Здесь было установлено, что это древесина кедра и влажность ее составляет десять процентов, то есть чуть ниже обычного процента влажности (11–12) древесины в чрезвычайно сухом климате Египта. Показания гигрометра, опущенного доктором Искандером в траншею, объяснили этот феномен. Траншея была герметично замурована с помощью жидкого гипсового раствора, доставленного из Фаюмского оазиса. Этим раствором были залиты щели между известняковыми плитами. Он противостоял времени в течение почти пяти тысяч лет. Первоначально дерево, так же как положенные сверху тростниковые циновки, потеряло какое-то количество влаги, но затем установилось равновесие. Когда воздух в траншее поглотил этот излишек влаги, его собственная влажность стабилизировалась на уровне 88 %. В то же время температура в траншее хотя и подвергалась некоторым колебаниям, но в основном почти не отклонялась от 22 °C[6]. Благодаря этому древесина ладьи удивительно хорошо сохранилась и, по словам одного свидетеля, «выглядела так, словно ее положили сюда только в прошлом году, а не почти пять тысяч лет назад».

Однако сбалансированная и постоянная среда, в которой оставалась Царская ладья столько лет, сейчас могла быть в любой момент нарушена. Поэтому над всей корабельной траншеей воздвигли огромный навес, чтобы укрыть мощные краны, необходимые для подъема известняковых плит. Самая большая из них, по расчетам Салах Османа, инженера, которому была поручена эта операция, весила чуть менее шестнадцати тонн. Доктор Искандер посоветовал сразу заменять каждую снятую плиту деревянным настилом или щитом, обитым несгораемым и водонепроницаемым материалом, чтобы по возможности сохранить в траншее прежнюю атмосферу.

«Если мы оставим траншею полностью открытой, — объяснил он, — влага, сохранявшаяся в древесине тысячи лет, начнет испаряться, и дерево будет сильно деформироваться или даже вообще разрушится. Наша задача заключается в том, чтобы этого не допустить».

Чтобы поднять все гигантские плиты, потребовалось два месяца, несмотря на то что для этого использовались механические краны и захваты — огромные стальные клещи, которые подхватывали плиты с боков. Целая толпа журналистов и почетных гостей, дипломатов, политиков и археологов собралась на торжественную церемонию вскрытия последних блоков и подъема первой многотонной плиты. Произошло это 23 ноября 1954 года, ровно через пол года после того, как Маллах впервые заглянул в корабельную траншею сквозь отверстие, проделанное в двадцать второй плите. Однако, когда первая плита была поднята, присутствующие почти ничего не успели разглядеть в траншее: доктор Искандер настоял на том, чтобы ее немедленно заменили деревянным щитом.