Ладога, Ладога... - [18]
— Слушай, — спросил Петя одного из водителей, — вы Чумакова не видели? Должен тоже сейчас из Кобоны вернуться.
— Чумаков… — голос водителя внезапно охрип, он замолчал и продолжал раздевать Бобылева. — Не увидишь ты больше Чумакова.
— Как? Где он?
— В Ладоге.
— Эх, — плача, сказал Бобылев. — Что же так судьба-то несправедлива?… Лучше бы мне на дне лежать, ведь пожил, дурак старый, внуки уже растут… Как же я теперь жить-то буду? Скучно мне будет жить!..
— Что случилось?! — ошеломленно спросил Пети.
— Бобылев в темноте наехал на воронку от бомбы, ну… и нырнул с ходу.
А вслед за ним Чумаков ехал. Увидел, подбежал и в воду. Бобылева вытолкнул, а под самим лед и обломился. Пока мы подъехали, уже и не булькало. Все!..
Петя сел на лавку, и его слезы смешались с потом и паром.
— Я же для него баню истопил, — бессмысленно повторял он. — Мы же попариться договорились!..
…Ночью Петя стоял у полыньи. Светили фары машин. В их свете рядом с ним стояли Трофимов, водители. А полынью к ночи уже затянуло коркой льда, и под этой коркой на дне Ладоги где-то был Чумаков.
Люди вскинули пистолеты и карабины в салюте — стреляли вверх. Петя заплакал и в ярости выстрелил вниз, в проклятый неверный ладожский лед, пробил его — фонтанчиками брызнула вода…
Вода выступила поверх льда под солнцем — стаял снег, — заполнила все вымоины, и автомобили, двигаясь ледовой дорогой, с шумом разбрызгивали воду.
Снежные стены медпункта осели, заледенели, с них капало, обнажился палаточный брезент. Петя и Надя стояли на пороге медпункта.
— Вот так бывает, — сказал Петя, — не сразу человека узнаешь, а когда разглядишь… — И он не окончил.
— А когда разглядишь… — повторила Надя — она, наклонив голову, исподлобья смотрела на него.
Подошел бы сейчас, обругал бы на чем свет стоит — как было бы здорово!..
Они помолчали.
— Ну, я поехал…
Они смотрели друг па друга, и ему не хотелось уезжать, а ей отпускать его.
— Петя, — сказала Надя, и он почувствовал в ее голосе тревогу. — Ты каждый раз, когда мимо едешь, сигналь мне, пожалуйста, — я выйду. Я тогда спокойней буду. Лед сейчас ненадежный. Ты смотри…
— Не простудись? — скрыв нежность, пошутил он. Хотел дотронуться до ее волос, но только махнул ей па прощанье рукой и направился к машине.
Полуторка Пети стояла на обочине. А сам он, открыв капот, копался в моторе. Был ранний рассветный час, и на ледовой дороге было тихо.
Сзади гуданула машина, Петя поднял голову — из кабины выпрыгивал Коля Барочкин.
— Здоров был, Петек! Давно мы что-то рукавицей об рукавицу не хлопали, — он с удовольствием проделал это. — Загораешь?
И уже опытным глазом осматривал раскрытый мотор.
— Как ни пыхти, — добродушно сказал он, — а шофер ты по нужде, а я по природе. Ну как, свечи-то подключил? Э-э! И отвертка, как колун… Чего? — обернулся он к остановившейся возле них машине, из кабины выглядывало утомленное доброе лицо женщины-шофера в солдатской ушанке.
— Что, мужики, может, помочь? — хрипловатым голосом спросила женщина.
— Спасибо, гражданочка-сержант, — улыбнулся ей Барочкин. — Сами справимся.
Машина поехала, а Барочкин, возясь в моторе, попросил Петю:
— А ну, открой мою кабину, там у меня за сиденьем отверточка — первый класс!
Петя направился к машине Барочкина, открыл кабину, снял сиденье. Хотел было поставить на место, но неловко зацепил мешковину внутри сиденья. Из обшивки сиденья торчал разорванный мешочек. В мешочке были спрятаны драгоценности кулоны, браслеты, кольца.
— Что такое?! — удивился Барочкин, увидев в руках Пети сверкающие драгоценности. — Ты что это… а? — вдруг вспотев и плохо соображая, нескладно сказал Барочкин. — Ну и ну! Вот так новость!.. Мужик один, интендант… возле грузов там, — он кивнул на восточный берег, — полузнакомый… попросил: «Свези, говорит, оказией в Питер, передай сеструхе». Ну, и сунул мне эту торбочку. А мне и в голову не влети. Вот какие пироги. — Он говорил медленно, почти каждое слово отдельно, точно сочинял на ходу и пытливо посматривал па Петю: поверил или не поверил.
— Значит, сволочь твой интендант, — сказал после долгого молчания Петя. — Свезем и Трофимову отдадим. Прокурор есть в Кокореве — разберется. — И кинул мешочек на сиденье.
Они вернулись к Петиной машине. Барочкин стал возиться с мотором.
— Вот с этой отверткой другое дело… Подожди! — вдруг поднял голову Барочкин, поняв, что только что рассказанная им история не устраивает ни Петю, ни его самого. — Подожди, ну натрепал я тебе… с переляку, — его выпуклые глаза виновато и дружески улыбались. — Никакого интенданта нет. Что брехать — мое. В жизни живем, а не в библиотеке романы читаем. Ну что ты так смотришь?
Действительно, Петя смотрел на него растерянно.
— Ну что, ты думаешь, ограбил я кого? — усмехнулся и тут же спрятал глаза Барочкин. — Дурочка. За свои кровные покупал за Ладогой картохи, хлебушка. И возил… тут, за пазухой, под бомбами, этим дистрофикам. Можешь проверить: певица Арсеньева, Невский, семнадцать, еще семья архитектора Мурадяна на Садовой. В штабелях бы лежали на Пискаревке, а я им жизнь на эти стекляшки обменял! — Он быстро исподлобья взглянул на Петю. — А ну, подсоси бензинчику. Хорош.
«Европа, 45» — это повествование о последнем годе войны, об окончательном разгроме фашистской Германии и ее союзников. Но события происходят не на фронтах, а в глубоком фашистском тылу, на западе и севере Германии, в Италии, в Голландии и в Швейцарии. «Европа — Запад» — роман о первых послевоенных месяцах в Европе, о том, как на неостывших пепелищах стали снова зарождаться и объединяться человеконенавистнические силы, готовящие новую войну. Место действия — Западная Германия, Италия, Франция.
Герои повестей и рассказов, вошедших в этот сборник, наши современники — солдаты и офицеры Советской Армии. Автор показывает романтику военной службы, ее трудности, войсковую дружбу в товарищество, Со страниц сборника встают образы воинов, всегда готовых на подвиг во имя Родины.
Известный военный хирург Герой Социалистического Труда, заслуженный врач РСФСР М. Ф. Гулякин начал свой фронтовой путь в парашютно-десантном батальоне в боях под Москвой, а завершил в Германии. В трудных и опасных условиях он сделал, спасая раненых, около 14 тысяч операций. Обо всем этом и повествует М. Ф. Гулякин. В воспоминаниях А. И. Фомина рассказывается о действиях штурмовой инженерно-саперной бригады, о первых боевых делах «панцирной пехоты», об успехах и неудачах. Представляют интерес воспоминания об участии в разгроме Квантунской армии и послевоенной службе в Харбине. Для массового читателя.
Книга повествует о жизни обычных людей в оккупированной румынскими и немецкими войсками Одессе и первых годах после освобождения города. Предельно правдиво рассказано о быте и способах выживания населения в то время. Произведение по форме художественное, представляет собой множество сюжетно связанных новелл, написанных очевидцем событий. Книга адресована широкому кругу читателей, интересующихся Одессой и историей Второй Мировой войны. Содержит нецензурную брань.
Писатель Василий Антонов знаком широкому кругу читателей по книгам «Если останетесь живы», «Знакомая женщина», «Оглядись, если заблудился». В новом сборнике повестей и рассказов -«Последний допрос»- писатель верен своей основной теме. Война навсегда осталась главным событием жизни людей этого возраста. В книгах Василия Антонова переплетаются события военных лет и нашего времени. В повести «Последний допрос» и рассказе «Пески, пески…» писатель воскрешает страницы уже далекой от нас гражданской войны. Он умеет нарисовать живые картины.
«Лейтенант Бертрам», роман известного писателя ГДР старшего поколения Бодо Узе (1904—1963), рассказывает о жизни одной летной части нацистского вермахта, о войне в Испании, участником которой был сам автор, на протяжении целого года сражавшийся на стороне республиканцев. Это одно из лучших прозаических антивоенных произведений, документ сурового противоречивого времени, правдивый рассказ о трагических событиях и нелегких судьбах. На русском языке публикуется впервые.