Лабиринт - [61]

Только сейчас Толик рассмотрел учительницу как следует. Она была в босоножках на высоких каблуках, и каблуки блестели позолотой. «Во дает!» — подумал Толик, но и это было еще не все. На голове у Изольды Павловны криво сидела широкополая красная шляпа. Платье — зеленое с красными цветами — довершало живописную картину. Подпоясывала платье толстая бронзовая цепь.

В школе Изольда Павловна всегда ходила в серых платьях с отложными воротничками, в серых, бесцветных чулках и в туфлях на низком каблуке, а тут расфуфырилась!

Толик смотрел на Изольду Павловну, и учительница, заметив его недобрый взгляд, стала торопливо выбираться из толпы. Но народу было много, все разглядывали Толика, зеленый арбуз, судили, рядили, и Изольда Павловна, работая острыми локтями, с трудом проталкивалась сквозь толпу. Толик улыбнулся. Изольда Павловна не хотела вмешиваться в эту историю. Наверное, потребуются свидетели, и ее могут записать. Даже наверняка запишут, если Толик скажет. А ей не хочется. До смерти не хочется. Вон она даже красными пятнами покрылась.

Он вспомнил весну, пытку, которую устроила «русалка» всему классу, блестящие стекляшки ее пенсне и что она говорила у директора про отца. «У, подлая!» — подумал Толик и повторил громко, указывая на «русалку»:

— Очень просто. Вон моя учительница!

Толпа зашелестела.

— Минуту, гражданочка! — громко сказал «картофельный нос» и сделал шаг к Изольде Павловне.

Толпа расступилась.

— Это ваш ученик? — спросил милиционер вежливо.

И тут произошло удивительное.

— Нет! — быстро сказала Изольда Павловна, ничуть не смущаясь. — Я не учительница. Он это выдумал!

Толик обомлел.

Милиционер взял его за руку и вздохнул.

— Пошли! — сказал он печально.

И вдруг Толик рассмеялся. Сначала обомлел, а теперь рассмеялся. Как здорово она сама про себя сказала. Конечно, не учительница! Какая она учительница? Учительницы разве такие бывают?

Толик рассмеялся, расхохотался от души, а милиционер и бородач посмотрели на него удивленно, а толпа загудела, возмущаясь Толикиной клеветой на постороннюю женщину.

Толик думал: милиция — страшное место. Но, оказалось, ничего страшного нет. Просто гулкий коридор, и в него выходят двери, обшитые черной кожей. «Картофельный нос» заглянул в одну дверь, поговорил немного, притворил ее и объяснил, что придется обождать.

Обождать так обождать. Толик не возражал, и они сели на лавочку — Толик посредине, а по бокам милиционер и лысый бородач. Не поленился ведь — закрыл свой ларь и за ними пришел.

Конечно, Толик волновался, но немного, Изольда Павловна все его отвлекала, и он хихикал над ней, квохтал потихоньку себе под нос.

— Ты для чего? — прервал его бородач.

— Что — для чего? — не понял он.

— Ну, арбуз утащил?

Толик задумался. Не будь милиционера, можно было бы сказать этому арбузнику про Темку. Все-таки уважительная причина — голодный человек. Но рядом сидел «картофельный нос», а милиция, наверное, с ног сбилась, разыскивая Темку. Нет, говорить нельзя. Как в тот раз, у ящика.

— Просто так! — сказал он.

— У него все «просто так»! — воскликнул бородач. И тогда «просто так», и теперь.

«Значит, узнал», — подумал Толик, усмехаясь.

— Что ты все смеешься? — спросил вежливо милиционер.

— Просто так! — ответил Толик.

— У него все «просто так»! — воскликнул бородач.

Они помолчали.

— А вы? — спросил Толик, посматривая на бородача. — Были почтарем, а стали продавцом. Почему?

— Просто так, — ответил бородач и смутился.

— И вы — просто так, — улыбнулся Толик.

— Да, — вздохнул бородач. — Ищу место в жизни.

— И я, — машинально ответил Толик.

— Что — и ты? — удивился бородач. — Тоже ищешь? Место в жизни?

Это вырвалось у Толика как-то невзначай, мимолетом. Но в общем-то да. И он ищет. А что, не может искать?

— Знаете что? — посмотрел бородач на милиционера. — Отпустите его. Это ведь она была. Учительница.

— Я так и думал, — печально сказал милиционер.

— Один раз я уже приводил его к ней.

— За воровство? — вскинул брови милиционер.

— Нет, нет, — замотал головой арбузник. — Совсем другое!

Милиционер разглядывал свои ботинки, думая, как ему быть. Привел человека в отделение, а теперь отпускать?

— Да и арбуз-то зеленый! — воскликнул бородач. — Черт с ним! Спишу на бой! Знаете, сколько их колется, пока сгружают?

— Все-таки воровство, — неуверенно сказал милиционер.

— Он не для себя! — воскликнул бородач. — Я знаю!

Дверь, куда заглядывал милиционер, неожиданно распахнулась, и на пороге появились двое. Один был милицейским майором, а второй — у Толика полезли на лоб глаза, — а второй был отец.

— Не волнуйтесь! — говорил ему майор. — Все подняли на ноги. Объявили розыск.

Отец кивнул в ответ, шагнул с порога — и замер, увидев Толика.

— Что случилось? — спросил он встревоженно.

— Украл арбуз, — сказал милиционер, поднимаясь с лавочки.

— Украл у меня арбуз! — подтвердил бородач, принимая отца за милицейского начальника. — А я говорю, что он не для себя!

— Откуда вы знаете? — строго спросил отец.

— Да верю я! — воскликнул бородач. — Смотрю на него и знаю, что не для себя. И письма тогда поджигал не просто так. Что-то у него неладно!

— И письма? — удивился отец.