Кыз-Жибек и белые птицы - [6]

— Чего встал, герой? — раздался старушечий голос. — Садись, гостем будешь.

Бекежан сел, куда указали. Хотел поздороваться, да на слове «ассалам» язык прилип к гортани.

— Не нужен мне твой салам, герой, — захихикала старуха. — Но похвально, что о вежестве не забываешь.

Бекежан привык к полутьме и разглядел, наконец, хозяйку юрты. Сухая старуха в черном чапане и черном платке-жаулыке[26], чапан богато расшит золотом, на груди ожерелье во много рядов, золотые монеты нанизаны рядом с уродливыми костяными бусинами, волчьими клыками, птичьими когтями и человеческими зубами.

Перед старухой стояло золотое блюдо, она брала с него руками куски мяса и отправляла в рот. Бекежан пригляделся — и его передернуло. На блюде лежала разделанная человеческая рука и обглоданные ребра.

— Тебе не предлагаю, — сказала старуха. — Не по тебе еда. Баурсаки тоже — на человечьем жиру зажарены. Говори, зачем пришел.

— Говорят, ты все знаешь, — сказал Бекежан. — Подскажи, как избавиться от Тулегена из жагалбайлы.

— Что тебе до него? — старуха прищурилась.

— Женился он на Кыз-Жибек…

 —…а ты сам ее хочешь? Понятно.

Старуха утерла рот, смахнула с блюда кости и недоеденную человечину, провела по краю измазанными в жире пальцами. Засветилось блюдо, словно окно распахнулось — показалась степь. Только не заснеженная, а такая, какой она бывает по весне. Бекежан вгляделся пристальней и узнал место — берег озера Кособа.

— Запомнил? Жди его там на исходе весны. Если не приедет тогда — то не приедет никогда.

— Это я бы и сам догадался там ждать. У меня только шестьдесят жигитов, а у этого щенка восемь десятков было, как приезжал он свататься.

Старуха мелко захихикала.

— Знаю, привез ты с собой золото. Отдай его мне — и твой соперник приедет один.

— Один? — не веря, повторил Бекежан. — Как же это…

— А так! — старуха вроде и не вставала с места, но вдруг оказалось, что она нависает над Бекежаном. Никого не боялся Бекежан, все кругом величали его батыром, во многих стычках бывал, с калмыками воевал — не было страшно. А тут испугался.

— Убьешь его — привези мне его сердце, батыр. А не привезешь — смотри у меня!

Старуха острым когтем разодрала себе запястье и мазнула кровью Бекежану лоб.

— Помни — на исходе весны, там, где ты видел! Там и возьмешь его сердце. Вот возьми стрелу — стоит лишь выпустить ее из лука, как она настигнет того, кого ты видишь, как бы далеко до него ни было. А это — чтоб не забыл.

Бекежан, ровно во сне, взял стрелу, положил перед старухой кошель с золотом, поклонился.  От запаха мяса затошнило. А старуха уселась на прежнее место и запустила руку в дымящийся котел, выудила оттуда разваренную, с лопнувшей кожей, ногу, и впилась в нее железными зубами.

Тут Бекежан вскочил и вылетел из юрты, себя не помня. На холодном морозном воздухе ему стало полегче, он сел на своего гнедого и пустил его вскачь. Уже выехав из урочища, вспомнил о метке на лбу, остановился, набрал полные горсти снега и стал тереть лицо. Вроде отмыл. А все казалось — течет по лбу вязкая жгучая капля.

Радостным вернулся Тулеген к отцовским кочевьям. Поведал о сватовстве, о богатстве Сарлыбая, о мудрости Ак-Жунус, об уме Жибек и ее дивном голосе, и как играет она на домбре, и как скачет на быстром коне.

— Когда же ты привезешь нам невестку, сынок? — спросила его Шолпан-байбише.

— Весной поеду, Шолпан-апа! Я ей обещал.

— Как привезешь, поставим тебе юрту, ковры у меня есть исфаханские, — сказала Сауле. — Твоей жене понравятся. Мягкие, как пух!

— Да что ты, как будто хан не даст приданое за своей дочерью? — отмахнулась Равшан. — Сделаем большой той[27], гостей позовем!

Базарбай сидел, слушал, и слезы катились по его бороде от гордости и радости за сына.

Поехал как-то Базарбай на охоту, с ним Едиге-беркутчи и старшие жигиты. Базарбай был стар и сед, хоть и не немощен, а уставал быстро. Вот охотники уехали вперед, а Базарбай поехал неспешно, глядя по сторонам. Видит — навстречу идет караван. Впереди верблюдица-желмая, на ней сидит старая женщина, по самые брови закутана в платок. Чапан на ней черного бархата, богато золотом расшит, на плечах лисья шуба.

Поприветствовал ее Базарбай, она ему в ответ:

— И тебе доброй дороги, Базарбай-ага.

— Откуда ты, апа, знаешь меня? Ведь ты не из наших мест, не из рода жагалбайлы?

— Я еду от Ак-Жаика, из владений алты-шекты. Скоро придут на Жаик калмыки, взвоет от них земля. Вот я и покинула те места, чтобы уберечь то, что у меня еще осталось.

— А скажи, почтенная, что же хан Сарлыбай? Слышал я похвалу его уму.

— Сарлыбай умен, богат и хитер. Много у него скота, девять тысяч коней в его табунах. Советы ему дает Каршыга-акын, старый его побратим, дружины водит в бой Бекежан-батыр, родом аргынец. Нет Бекежану равных в бою, придет Корен-калмык — срубит его голову Бекежан. Станет он скоро зятем Сарлыбаю, женится на его дочке, красавице Жибек.

Поехала дальше старуха со своим караваном, остался Базарбай один в степи.

Всю зиму Базарбай прятал подозрения, посеянные словами старухи, а сомнения росли и оплетали его душу. Смотрел он, как жены готовят все нужное для отау, слушал, как поет за работой Суюмхан, как шепчутся жигиты, глядя на погруженного в  мечтания Тулегена.  Смотрел на Сансызбая — неразлучны они были с  Тулегеном, старший учил младшего охотиться и стрелять из лука, а что будет, когда привезет Тулеген эту Жибек? Привык Базарбай к тому, как жизнь идет, трудно было свыкнуться с переменами.