Квартира. Карьера. И три кавалера - [47]

– Егор, ты получишь гораздо больше удовольствия, если потерпишь, пока я буду здорова, – через силу говорила Катя. – Сейчас я в состоянии только лежать замшелой колодой.

– Помнишь анекдот? «Когда от женщины лесом пахнет? Когда она лежит, как бревно». Но ты приболела, тебе можно. Это я не могу больше сдерживаться.

– А я не могу отбиваться. Постарайся успокоиться, ты же мужчина, а не тинейджер. Да, у нас все шло к постели. И пришло бы. Я тебе не отказываю в принципе. Только не спеши, не порть все.

– Не могу. Обещаю ничего не испортить. И ничего не сломать между нами. Ты позволишь?

Надо было подниматься и уходить. Но как?

– Делай что хочешь, – прошептала Трифонова.

Желания у него были несложные. Катя никогда не имела дела с извращенцами, но полагала, что голая неподвижная женщина у любого могла бы вызвать более сильный прилив фантазии. Вспомнила совет вездесущих психологов: «Изредка притворяйтесь, что вас разморило от вина и вы вырубились. Пусть партнер резвится без оглядки, ему это нужно». Если они все так резвятся, то бабам лучше этого не знать. Сплошное разочарование.

«Дура, радуйся, что легко отделалась», – сказала она себе. Егор заснул рядом. Трифоновой это снова не удалось. Она начала осторожно, лежа, надевать белье и все остальное. Этой процедуры Кате не суждено было забыть никогда. Ее лихорадило, в отверстия для ног и рук она попадала с десятого раза. Тянуть одежду вверх сил не было. Девушка заливалась слезами, кусала пересохшие губы, вцеплялась в края одежды и снова натягивала ее. Полсантиметра, сантиметр – пауза. Еще сантиметр… Но нет худа без добра. Катя вспотела, как загнанная лошадь. Пот струился по лбу, вискам и даже по щекам. Волосы стали мокрыми. И вдруг она почувствовала, что шампанское действовать прекратило, а парацетамол начал. Голова стала ясной и легкой. Мышцы ныли, но это уже не вызывало отчаяния. Да и тряпки, наконец, криво, но сели на положенные им места.

Вскоре пробудился новоявленный любовник. Засуетился:

– Еще шампанского, стрекоза на ромашке?

Трифонова уже тряслась от ярости, когда слышала про это пучеглазое насекомое. Но, поскольку знала, что больше айтишника в ее жизни не будет, скандалить не стала. Ей необходимо было экономить силы.

– Егор, мне просто необходимо отлежаться в собственной постели. Отвези меня домой.

– До сих пор не стало лучше? – игриво спросил он, гладя ее плечо и явно намекая на недавнюю близость.

– Нет.

Надо отдать ему должное, кубарем скатился с кровати и мигом оделся. Не спрашивая, подхватил на руки и отнес в машину. Вот за это Трифонова была ему благодарна. Она не представляла себе, как спустится по лестнице. Разве что сядет на пятую точку, упрется сзади руками и будет медленно перемещаться со ступеньки на ступеньку. Ехали молча – девушка сделала вид, что задремала. Парень ее не беспокоил. На удачу, пробок не было. Машина остановилась возле калитки. Катя открыла глаза.

– Отнести? – нежно спросил он.

«Кажется, готов к продолжению на моей территории, – кисло подумала она. – Трудно оценить тяжесть чужого состояния. Он так и не понял, насколько мне плохо. Чуткости, способности поставить себя на место другого нет совсем. Тем хуже для него».

– Егор, мы больше не увидимся, – сказала она.

– Почему? – изумился он. – Катенька, стрекозка моя, я тебя не насиловал, ты сказала «да».

– Не насиловал. Но воспользовался моей беспомощностью. И даже при максимальной доступности тела был весьма небрежен. Удовлетворялся вовсю и даже не пытался что-то дать мне. А оргазма не бывает только у мертвых женщин, запомни.

Это был урок уроков. Егор никогда прежде не встречал требовательных девушек, которые ничего не стеснялись ни до, ни после. Он оторопело вспомнил своих прежних подружек. Неужели каждая могла бы сказать ему то же, если бы не хихикала, как дебилка, или не изображала полное глубокое удовлетворение? Самолюбие не позволило ему дойти в безжалостном анализе до конца. «Она необыкновенная, – решил парень. – Похоже, не по Сеньке шапка была. Но была!» Он уже трусил, не зная, что с ней делать дальше, как соответствовать. И все же расстаться с шапкой-стрекозой было невыносимо:

– Дай мне второй шанс, Катенька.

Наглец. У Катеньки из-за него резинка трусов болталась где-то под ягодицами. Незастегнутые джинсы чудом держались на бедрах. Задравшийся вверх лифчик больно впивался косточками в середину груди. А накинутая куртка еле прикрывала надетую навыворот кашемировую водолазку.

Катя прищурилась:

– Я себе-то никогда второго шанса не даю, не то что другим. Прощай, Егор.

Как ни странно, расставание придало ей сил. Она сумела открыть дверь и поставить обе ноги на земную твердь. Получилось трясущимися руками достать ключи и отпереть калитку, а потом подъезд. Сконцентрировавшись и цепляясь за перила, подняться в квартиру. Получилось! Дома помогали не стены, а обычный ее набор лекарств от вирусных инфекций. Приняла еще успокоительное. Кое-как сковырнула с ног, которых уже давно не чувствовала, кроссовки. И рухнула одетая поверх покрывала.

Однажды проработавшая с ней пару лет вечно то сморкающаяся, то кашляющая Иванцова завистливо спросила: