Квартира. Карьера. И три кавалера - [46]

– Я стал с годами похож на шизофреника, который держится за нашу безнадежную медицину? Нет, поставляю оборудование для сельского хозяйства. Очень перспективно.

– Не сомневаюсь, – чуть натянуто улыбнулась Катя. Такой добрый мальчишка был когда-то. Больным не сочувствовал, а сострадал. И собирался учиться на педиатра. Чудесный детский врач из него вышел бы, не нуждайся сельское хозяйство в оборудовании.

– Но ты-то у нас точно столичный доктор.

– Нет. Я медицинская сестра. Устала всем повторять, что никогда не хотела быть никем кроме, – действительно в тысячный раз за тринадцать лет сказала Катя.

– Ну и ладненько, – он откровенно уставился на ее наманикюренные ухоженные пальцы, на рубиновый перстень. Ухмыльнулся, дескать, зачем ломаться, если и так повезло. – Рад был повидать. Мне пора бежать по делам.

– Удачных поставок, – напутствовала сокурсница.

Свиридов исчез. На всякий случай Катя поискала в себе какую-нибудь эмоцию. Все-таки впервые увидела здесь кого-то из прошлого. И, главное, узнала. Не нашла.

В это время у себя дома мама с бабушкой лакомились тортом, постепенно осознавая, что их крепость не взята и осада снята. Папа с таинственным видом преподносил сюрприз своей девушке, наверняка умалчивая, откуда у него деньги на квартиру. А их дочери и внучке предстояло еще некоторое время послоняться по улицам или неудобно посидеть в зале ожидания. Она выбрала второе – силы давно кончились.

Наконец подали состав. Катя заскочила в вагон так лихо, будто спасалась от бандитов, а не уезжала от родных в тот же день, в который к ним приехала.

Глава седьмая

Ночью в поезде Трифонова глаз не сомкнула. Точнее, она их смыкала, а они размыкались и ничего не видели. Ей не было жалко денег, родителей, даже саму себя. Обошлось, как говорится, малой кровью. Но что-то в ней вертелось и царапалось. Улежать было невозможно. Постоянно хотелось вскакивать и бежать в туалет. Носиться по вагонам из первого в последний и обратно. Затеять разговор за жизнь с проводницей. Или пить ядрено газированную минералку. Или громко выть. Или выпрыгнуть на ходу. Особенно тяжко пришлось, когда надолго остановились в чистом поле, и даже не укачивало слегка. «Лежи, не шевелясь, так легче, – уговаривала себя Катя. – Попутчики не виноваты в том, что у тебя нервы не в порядке. Как же ты забыла лекарства? Серьезно говорили с Александриной, выносили розы. Потом ты второпях собиралась и аптечку не положила. Сейчас приняла бы таблеточку и угомонилась. Исхода всего два. Первый – ты все-таки уснешь. Второй – наступит утро». Оно и наступило. В Москву должны были прибыть в шесть. Но опоздали на час. Когда за окном возникли подмосковные виды, Трифоновой почудилось, что отпустило. «Москва врачующая», – думала путешественница. Но на этот раз даже безотказному в смысле приведения Кати в чувство городу не удалось сразу с ней справиться.

У девушки болела голова, саднило горло и дышать носом было тяжело. «Просто грипп начинался, – с облегчением подумала она. – Какое счастье, я было решила, что это острый психоз». На привокзальной площади маячил Егор с букетом белых хризантем. Подбежал, выхватил из рук легкую сумку, чмокнул в щеку:

– Я не ожидал, что за день и две ночи так соскучусь. Оказывается, когда ты в Москве, мне спокойнее. Осунулась и такая бледненькая. Еще больше похожа на стрекозу на ромашке. Утомилась? Я от родителей даже из Австрии больной возвращаюсь. Точек соприкосновения с каждым годом все меньше и меньше, темы для разговоров находятся с трудом. Но это нормально. Взрослеем, стареем, отвыкаем друг от друга. Садись в машину, расслабься.

Катя последовала его совету и, не успев пристегнуться, заснула. Очнулась, когда машина остановилась и парень завозился с ее ремнем безопасности

– Где мы? – спросила девушка, ощущая только невероятную слабость. У нее не было уверенности в том, что она сумеет выбраться на асфальт.

– У меня, в Сокольниках. Я накрыл стол к воскресному завтраку, прежде чем отправиться за тобой. Стрекоза на ромашке, прошу.

– Егор, извини, мне нехорошо. Неприятности дома. Не то что неприятности, просто как-то все не так. Бессонная ночь в поезде и, кажется, надышалась вирусами.

– Тем более. У меня не только чай-кофе-шампанское, но и «Терафлю» есть. Примешь горяченького. Как там в рекламе: «Некогда болеть?» Полежишь. Отдохнешь, пока подействует. И я отвезу тебя домой.

– Заманчиво, – признала Трифонова и шевельнула ногой. Она чуть разогнулась в колене. И все.

– С тех пор, как впервые тебя увидел, мечтал, – воодушевился айтишник.

Аккуратно поднял девушку с сиденья и на руках отнес в квартиру на втором этаже. Уложил в спальне на широкую кровать. Принес горячее лекарство. Оно, будто издеваясь, и не собиралось действовать.

– Легче становится? – волновался Егор.

– Не сказала бы.

– Еще только десять минут прошло. Сама понимаешь. Мне где-то через полчаса незаметно помогает. Может, параллельно используем другой продукт? Для улучшения настроения?

И тут разумная Трифонова совершила идиотский поступок. Она согласилась выпить шампанского. Никогда не искала для себя оправданий. Но в этот раз твердо знала, что неимоверно устала от своего состояния, и готова была попытаться взбодриться любым способом. За первым бокалом последовал второй. Потом третий. Ей даже померещилось, что все налаживается. Но через пять минут стало ясно, что она ошиблась. Голова теперь не только болела, но и кружилась. И затошнило сильно. Катя откинулась на подушки. Егор, который не был уверен, что она останется на ночь, не пил. Минут через пятнадцать девушка поняла, что его руки лежат на ее коленях. Ладони были такими горячими, что жар ощущался сквозь джинсы. Дыхание тоже обжигало ухо Трифоновой: парень уговаривал ее заняться сексом.