Квартира №16 - [178]

Отчим Милы, по ее рассказам, был человеком хмурым и нелюдимым. Он не рассказывал о себе, своем прошлом, не обсуждал работу, практически не имел друзей. Единственной его видимой страстью была Ольга. Свою жену Матвей обожал. Он подарил ей маникюрный салон только для того, чтобы женщина не грустила. Единственное условие, которое ей поставил, чтобы оформление салона было нарочито женским. Матвей считал, что в подобное заведение ни один мужчина не зайдет, а Ольгу он ревновал со страшной силой. Поэтому, как считает Мила, Матвей и не разрешал Ольге вспоминать первого мужа.

— Ты думаешь, дело не в ревности, да? — поинтересовался Воронов.

— Возможно, что и в ней, но тут может быть другое. Матвею не хочется вспоминать о том, что совершил, — рассуждала вслух я.

— Не знаю, не знаю, — потирая подбородок, протянул Костя.

— Он мог сходить с ума от ревности и, не зная, как заполучить Ольгу, подстроил все это. Убил Красовского, а обернул все так, чтобы его обвинили в убийстве Власовых, — продолжила я.

— Считаешь, что Матвей такое чудовище, что убил Власовых только для того, чтобы избавиться от соперника?

— Ну, нет… Из-за денег и, возможно, тех самых драгоценностей, а за компанию устранил соперника.

— Только если из-за драгоценностей, — возразил Костя. — Украденная сумма, конечно, была приличной, но Матвей был весьма обеспечен. Это не те деньги, чтобы ради них так рисковать. Драгоценности — другое дело, я уточнил их примерную стоимость. Алис, это баснословные деньги. Только мы не уверены, что украли настоящие.

— А если все это изначально было спланировано только ради драгоценностей? — вдруг подумала я. — И полиция, и мы рассуждаем так, словно драгоценности были лишь приятным бонусом к украденным деньгам, но что, если нет? Что, если деньги от сделки были отвлекающим маневром?

— Хм… — Костя сильнее нахмурился, по морщинке на его лбу я поняла, что у него идет серьезный мыслительный процесс. — В принципе, сумма немаленькая, но от продажи драгоценностей можно было выручить в несколько раз больше…

— Вот именно! Двойное убийство, — я замолчала, подумав о Красовском, — или тройное. И дело только в деньгах, на которые можно от силы прикупить квартиру на окраине и машину даже не бизнес-класса?

— Элис, ты — гений! — оживился Костя. — Нужно еще раз составить список подозреваемых… Мы думали только о тех, кто имел связь с Сергеем Власовым и совсем забыли про Мари…

Костя замолчал. Он замер, словно его только что коснулась палочка Снежной королевы и заморозила в той самой позе, что он был. Его взгляд был устремлен мне за спину, и я тоже повернулась.

— Алис… У меня случайно упал душ, и я облилась, — виновато пролепетала Мила.

Девчонка стояла перед нами в моей белой ночной рубашке, надетой на голое тело, и рубашка была насквозь мокрой. Прозрачная ткань облепила тело, демонстрируя округлую девичью грудь с темными сосками, набухшими от прохладного воздуха, плоский живот с ямочкой пупка и даже гладко выбритый лобок.

— Дай ей халат! — процедил Воронов, поднялся с дивана и прошел мимо Красовской, больно толкнув ее плечом.

— Мила!

Я не на шутку рассердилась, подошла к Красовской и за руку, как маленького ребенка, повела ее в свою спальню. Мила обиделась, но я была так зла, что не обращала внимания на ее состояние. Всучив ей другую ночную рубашку, я отвернулась, давая ей возможность переодеться, но тут услышала крик Кости из ванной.

— Черт, ему еще что? — взмолилась я и поспешила к нему.

— Блядь, Элис! Малявка совсем ополоумела?! — Воронов стоял без рубашки посреди ванной и, как маленький мальчик, указывал пальцем на аккуратно развешенное на полотенцесушителе красное нижнее белье Красовской. Весьма сексуальное, кстати говоря.

— Ты ее споил, вот и расхлебывай! — прошипела я. — Не без твоей помощи она так осмелела!

— Элис, думаю, мне лучше вызвать такси, — вздохнул Костя.

— Может быть, ты прав. Черт знает, что ей взбредет в голову, когда мы уснем.

Воронов снова натянул рубашку и прямо из ванной вызвал такси.

— Минут через десять подъедут. Элис, я подожду их на улице, — вздохнул он.

— Кость, не дури! Ночью в мороз на улице?

— Если замерзну, наберу тебе, но мне нужно освежить голову и подумать обо всем, что мы выяснили.

— Хорошо.

Я проводила Воронова до двери, закрыла за ним дверь и вернулась в спальню. Мила лежала, укутавшись в одеяло, уткнувшись лицом в подушку, и громко всхлипывала.

— Мил… — я села рядом и осторожно коснулась ее плеча.

— Я дура, да? — она подняла на меня свое заплаканное лицо и посмотрела в глаза так, словно смотрела в душу.

— Ты сегодня переборщила, — деликатно сказала я. — Костя испугался твоей сексуальной агрессии. И дело не только в твоем возрасте. Не многим мужчинам нравится, когда девушка открыто себя предлагает. Это уже не флирт.

— Черт. Не знаю, что на меня нашло. Мы просто так хорошо сидели, так весело. Да и Викинг вел себя со мной сегодня по-другому. Столько разговаривал, ухаживал за столом. Мне казалось, что он наконец увидел во мне взрослую.

Я обняла Милу, проклиная про себя Костю за ложную надежду, которую вселил в девчонку. Ей показалось, что он наконец увидел в ней взрослую… Конечно, ведь подливал ей «Шардоне» за моей спиной. Наворотил дел наш Викинг.