Квартира №16 - [119]

— Что ты делаешь?

— Схожу с ума.

— Денис, а эта квартира?..

— Они съехали, поэтому я и пришел, а когда собрался уходить и ждал лифта, услышал скрипку.

— Да, звукоизоляция у нас ни к черту, — усмехнулась я, но улыбка тут же пропала, потому что Денис резко притянул меня к себе и снова поцеловал.

— Лисенок, что же ты со мной делаешь?..

— Это что ты делаешь со мной?

Он не ответил, снова начиная пытку поцелуями. Я дико хотела Власова. Разум оставлял свои попытки достучаться до меня, и вот, рубашка Дениса была уже на полу. Я стала опускаться поцелуями на его грудь, живот, снова поднимаясь и целуя в губы. Он стоял, прикрыв глаза, и тяжело дышал. Я знала, что ему хорошо, чувствовала, что хочется большего, как и мне. Вот только я все же остановилась — не поговорив с Костей, зайти дальше не могла. С трудом получилось отстраниться от такого желанного и до невозможности любимого тела.

— Ты хочешь уйти, Лисенок? — спросил он, и мое сердце словно попало в тиски из совести и долга.

— Не хочу, но должна. Тем более, дом открыт.

— Да… Ты навещала родителей?

— Маму. Ей сейчас нехорошо, и я какое-то время поживу с ней.

Я отошла от Дениса и облокотилась на стену, а он стоял у другой. Только полтора метра коридора смогли удержать нас от ошибки. Мы говорили, как старые приятели, что было так необычно в наших обстоятельствах. Я рассказала Власову про родителей и даже удивилась, что вместо злорадства, он мне посочувствовал.

— Если я могу как-то помочь…

— Нет, Денис, никак. А теперь прости, мне пора.

Я развернулась, чтобы уйти, но Власов успел перегородить мне дорогу. Такой родной и такой далекий. Моя жизнь и моя погибель. Чего он хотел на этот раз?..

— Лисенок, ты же вспоминала меня, так? — спросил он, а я промолчала. — Вспоминала, иначе бы не играла эту мелодию.

— Нет, Денис, не вспоминала, — ответила я, глядя, как его лицо хмурится, а брови сходятся над переносицей. — Чтобы вспоминать, надо забыть, а я тебя никогда не забывала, хотя очень хотела.

Теперь молчал он. Может быть, ему не хотелось этого слышать, но только я больше не могла хранить все чувства в себе.

— Я люблю тебя, Денис. Люблю еще сильнее, чем шесть лет назад. Люблю при том, что ты этого не заслуживаешь так, как другой человек. Люблю всем сердцем.

Он продолжал молчать, но я не ждала ответа. Шесть лет назад я уже призналась в тишину, тогда это было больно, сейчас так даже лучше.

— Если я сейчас уйду от Лены, то потеряю все. «Фьюжн» — моя мечта, которую я претворял в жизнь из воздуха. Да еще квартиранты съехали, а тут нужен ремонт…

— Денис, я ничего от тебя не требую. И объяснения мне не нужны. Это твоя жизнь.

— Мне нужно время. Если бы я попросил тебя подождать, ты бы согласилась?

Сердце бешено колотилось, я не верила в то, что он сказал, и больше всего на свете хотела ответить «да», вот только не могла.

— Я не хочу быть причиной таких изменений в твоей жизни. Ты сам должен решить, что сделает тебя счастливым. В любом случае, я все еще с Костей, — как можно спокойнее ответила я.

— Мне кажется, что я уже решил, что мне нужно для счастья, только на это нужно время.

— Это твой выбор.

— Девочка из страны без чудес, ты разрешишь мне подарить тебе чудо?

— Я не хочу чудо. Я хочу простой счастливой жизни.

— Хорошо. Запомню это, — он подошел ко мне вплотную и улыбнулся. Искренне и по-доброму, так, словно только что я сообщила приятное известие. Денис склонился надо мной и нежно поцеловал в уголок губ.

— Мне пора.

Выскользнув из его объятий, я убежала к себе. Мусор так и остался лежать в коридоре. А я практически забаррикадировалась в родительской квартире, боясь из нее выйти и снова с ним столкнуться, хотя слышала, как Денис ушел.

* * *

Мама проснулась только к вечеру, когда я прибралась в квартире, сварила суп и потушила овощи. Костя привез мои вещи, и я снова заняла свою старую комнату. Казалось, что я не уезжала, но при этом чувствовала себя как в гостях, то же самое было у Кости. Его квартира тоже не стала мне домом. Только сейчас я четко осознала, что к своим двадцати четырем у меня не было главного — своего уголка. Везде я гость, везде чужая.

— Алиса, что ты делаешь? — щурясь от яркого света, вопросила мама, вплывая в кухню.

— Готовлю есть, мама. Тебе нужно горячего, чтобы прийти в себя.

— Дочка, что-то мне нехорошо. Давление упало. Мне бы рюмочку коньяка.

— Мам, тебе не стоит больше пить. Я знаю, что было в последние дни…

— Да что ты знаешь?! — вдруг закричала она. — Ты, как и твой отец, бросила меня! Вы оба предатели! Теперь ты приехала и говоришь, что мне делать, а что нет?

— Мам, прошу тебя, успокойся. Ты знаешь причину, по которой я ушла из дома, — стараясь оставаться спокойной, заговорила я.

— Причину? Ты об этом охламоне?! Предательница! Я хочу выпить!

Она словно обезумела: стала открывать все подряд шкафчики, громко хлопая дверцами, раскидывать диванные подушки, а потом запустила в стену вазой. Только когда осколки хрусталя рассыпались по ламинату, и на один из них она наступила босой ногой, успокоилась.

Мама рыдала, сидя на полу, а я щипчиками для бровей доставала из ее пятки хрустальный осколочек. Рана была неглубокой, да и не такой болезненной. Она плакала не из-за нее.