Квартира №16 - [118]

Звонить в квартиру я не стала, а открыла своим ключом. Стоило войти внутрь, как неприятный запах ударил в нос. Было ощущение, что это не привычный родительский дом, а притон маргиналов. Не верилось, что всего за несколько дней с квартирой случилось подобное.

Маму я нашла на полу в зале. Она сладко спала в обнимку с бутылкой дешевого коньяка. Видимо, когда осушила бар элитных напитков, перешла на «Киновский». На ней был домашних халат и непонятно зачем теплые колготки. Рыжие вьющиеся волосы, обычно уложенные в безупречную прическу, сейчас сальными прядями торчали в разные стороны. А на лице виднелись остатки косметики.

— Давай переложим ее на кровать? — предложил Костя.

— Нет. Ей нужно в душ. Хоть как-то привести в чувства, — ответила я, осматривая комнату. — Кость, открой все окна, проветрим.

— Конечно.

Кое-как мы подняли маму и повели в ванную. Костя уложил ее в ванну и пошел готовить постель, а я с трудом стянула с нее халат, шерстяные колготки и белье. Она продолжала спать, перевернувшись на бок и подложив под голову руки. Я сняла с подставки душ, настроила прохладную воду и стала поливать маму, надеясь, что так немного отрезвлю.

— Алиса, это ты? — заплетающимся языком вопросила мама, с трудом разлепив глаза.

— Да, это я. Ты проснулась? — я переключила душ на кран и заткнула ванну.

— Алиса, почему ты не в школе?..

Она пробормотала что-то еще и снова уснула, не обращая внимания на прибывающую воду. Каждый ребенок, сколько бы лет ему ни было, любит своих родителей и переживает, когда им плохо. Я на себе чувствовала мамину боль. Как же невыносимо было видеть ее такой.

— Алиса, ты должна играть на скрипке. Все девочки… — произнесла она во сне и потом громко захрапела.

Я терла ее жесткой мочалкой, мыла голову, убирала потекшую тушь и въевшиеся в кожу румяна, представляя, что стираю следы незнакомой пьяной женщины, возвращая обратно маму. Костя прибрался в родительской спальне и перестелил постель. Он помог мне уложить маму, на которую я кое-как натянула чистую сорочку. Грозный адвокат Елисеева так и не проснулась.

— Что будем делать? — поинтересовался жених, когда я заварила ему крепкого чая.

— Кость, я должна остаться.

— Понимаю…

— Можешь привезти мои вещи?

— Вещи? Элис, сколько ты планируешь тут пробыть? — нахмурился он.

— Не знаю. Но не могу оставить маму одну. Ты же понимаешь. У нее пустой холодильник, в доме кругом бедлам, я за целый день не смогу прибраться. Потом нужно приготовить поесть. Если я оставлю маму, она снова потянется за бутылкой.

— Понимаю. Может быть, учитывая угрозы Акулова, так будет лучше. Я поговорю с отцом. Он даст тебе несколько выходных, все равно работы нет.

— Спасибо, Кость.

— Но мне нужно ехать в бюро, — он посмотрел на наручные часы и вздохнул. — После работы привезу тебе вещи. Ты справишься одна?

— Да, не беспокойся.

— Если хочешь, то я сегодня останусь здесь с тобой.

— Нет, не стоит. Лучше мне остаться с мамой наедине. Думаю, когда она придет в себя, захочет поговорить.

— Да, ты права.

Когда Костя уехал, я занялась уборкой. После отъезда отца мама, судя по всему, ни разу не бралась за швабру. Я собрала в два мешка пустые бутылки из-под алкоголя и прочий мусор, но чтобы заняться уборкой, решила переодеться. В моем шкафу должны были остаться какие-то старые вещи, но когда я его распахнула, первое, что увидела, была моя скрипка. Столько лет я не брала ее в руки.

Чтобы не будить маму, я пошла на кухню, настроила инструмент и взяла смычок. Невозможно разучиться играть на музыкальном инструменте, если когда-то отлично это умел. Вот и у меня получилось играть так, словно я не переставала заниматься. Как-то само собой из-под смычка стала выходить та самая мелодия, которую играла Денису. «К Элизе» навсегда останется гимном моей трагичной любви.

Денис подошел ко мне сзади и положил ладони на талию, потом повел ими вверх, а когда я хотела остановиться, шепнул, чтобы продолжала. Я играла дальше, чувствуя, как в такт музыке бьется мое сердце, а возлюбленный легко гладил мою спину, даря непередаваемые ощущения.

— Чувствуешь, как приятно играть? Ты проводишь смычком по струнам так, как я буду проводить языком по твоей тонкой шейке, — проговорил Денис, — прислушайся к своим ощущениям, но не останавливайся.

Я прикрыла глаза, стараясь не сбиться, что было чертовки сложно, потому что парень стал задирать мне юбку платья. Его руки медленно перемещались вверх, пока не остановились у резинки колготок. Прекрасная мелодия заполняла до краев комнату, в которой становилось все жарче. Денис провел кончиками пальцев по моему голому животу над колготками, а потом стал медленно их стаскивать вместе с трусиками.

Я отложила скрипку на кухонный стол и ладонями стерла слезы. В прихожей меня ждали мешки с мусором, а я рыдала на кухне… Глупо, у меня проблемы куда серьезнее несчастной любви. Распахнув входную дверь, чтобы вытащить тяжелые, набитые стеклом пакеты, я словно остолбенела. Прямо перед моей квартирой стоял он.

— Денис?

— Это же та мелодия…

— Ты помнишь?

Его глаза были такими же красными, как и у меня, только он не плакал. Нас разделяла пара шагов, которые он легко преодолел и, подхватив меня на руки, не обращая внимания на открытую дверь моей квартиры, понес к себе. А я не сопротивлялась. Я устала бежать от себя, бежать от желаний, которые не давали мне жизни. Он целовал меня в пустой прихожей, вжимая в стену, а я отчаянно отвечала, как тогда, когда я только стала его девушкой. Денис взял меня за руку и потянул в комнату, но только теперь я смогла остановиться.