Квартира №16 - [117]

Какое-то время мы так и сидели. Кто-то звонил мне на мобильный, внутренняя линия рабочего тоже разрывалась. Про себя я усмехнулась тому, что думает Лидочка на наше с Костей уединение. Но всему когда-нибудь приходит конец. И вот, Костя пересадил меня, как маленького ребенка на диван, а сам встал и размял затекшую шею.

— Элис, узнай у Лидочки, что она хотела, а я пока сделаю нам кофе. Нужно поговорить о том, что узнал по делу Власовых.

— Хорошо.

Костя пошел на кухню, а я к Лидочке. Секретарша по привычке одарила меня пренебрежительным взглядом и демонстративно стала подпиливать ногти, словно не она несколько минут назад пыталась мне дозвониться.

— Лида, мне кто-то звонил?

— Да, Алиса Павловна. Вам звонила какая-то женщина. Она представилась консьержкой дома, где живет Элеонора Викторовна. Кажется, ваша мама что-то учудила.

— В каком плане учудила? — нахмурилась я. — Мама не на работе?

— Вообще-то ее уже несколько дней нет. Она вроде как болеет, — ответила секретарша.

— Вот как? Но почему мне не сказали?!

— А вам должны секретари передавать подобные вещи? Это же ваша мать! — сказала Лида таким тоном, словно я неблагодарное чудовище. Хотя в чем-то она была права. После ссоры с родителями я отдалилась от них обоих и сейчас, хоть и была на стороне матери, всячески ее избегала.

— Ты права, Лида. Не должны.

В приемную вошел Костя с двумя кружками кофе, но в данный момент было не до этого. Я наспех передала ему слова Лидочки, и мой жених вызвался поехать со мной к матери.

Пока мы шли до машины, я стала перезванивать на незнакомый номер, с которого мне несколько раз звонили. Оказалось, это была консьержка, по телефону она не сказала, что произошло, но просила срочно приехать. Мы с Костей чуть ли не бегом бросились к его машине.

— Кость, расскажи, что по делу Власовых, — попросила я, как только мы отъехали от бюро.

— Уверена, что хочешь говорить об этом сейчас? — жених недоверчиво на меня покосился.

— Нужно переключиться на что-то другое, — вздохнула я.

— Хорошо. Да, есть кое-что… — он вывернул на главную дорогу и нажал на газ.

— Что-то не сходится, ведь так?

— Напротив, Элис. К делу прикреплены данные о Красовском. За день до убийства он купил билет на самолет до Владивостока и улетел, через час после взрыва.

— Он улетел? — нахмурилась я, не желая в это верить.

— Да, билет был зарегистрирован, посадочный талон выписан, на посадку прошел.

— Получается, это действительно отец Милы?

— Да, Элис. К тому же, обналичить деньги могли только Красовский или Власов. Понятно, что работали они сообща, а когда деньги оказались на руках, чтобы не делиться, Красовский избавился от партнера и сбежал во Владивосток.

— Но почему именно туда? И что было дальше?

— Почему туда, мне неизвестно, а что дальше… его так и не нашли.

— Выходит, муж Ольги не умер? Он просто бросил ее с маленькой дочкой и сбежал с крадеными деньгами? Мерзавец!

Отчего-то мне стало так обидно за Ольгу и Милу, они верили в невиновность Красовского и так отчаянно хотели ее доказать. Костя взял меня за руку и, не отрывая взгляда от дороги, поцеловал в ладонь.

— Нужно поговорить с ними обеими. Мы должны рассказать, как есть.

— Да, но как…

— Если хочешь, пригласи Ольгу с дочкой в бюро, и я поговорю с ними.

— Нет, Кость. Ты и так много делаешь для меня. Пора и мне учиться решать проблемы. Узнаем, что с мамой, а потом подумаю, как обо всем рассказать девочкам.

— Хорошо, милая. Если что, ты знаешь, я рядом.

— Знаю…

— Люблю тебя, Элис.

— Кость, ты мой самый близкий человек.

Скажи я, что люблю — не соврала бы, но только больше не могла говорить то, что он трактовал бы по-своему. Костя не понял, что ушла от ответа, или сделал вид, что не понял. В последнее время мы разучились читать друг друга, все больше притворяясь беззаботной парой, какой быть перестали.

Как только мы въехали во двор, я выскочила из машины и побежала к подъезду, не дожидаясь, пока жених припаркуется. Ключи от родительского дома всегда были при мне, поэтому я открыла домофон.

— Клара Михайловна, здравствуйте, что с мамой? — сходу спросила я.

— Алиса, добрый день. Элеонора Викторовна совсем плоха, до чего вы с отцом довели бедную женщину? — грозно вопросила красноволосая консьержка. Клара Михайловна работала в нашем подъезде два года и всегда знала, в какой квартире что происходит. То ли от скуки, то ли от неимения личной жизни она с особым рвением совала нос в чужие дела. Неудивительно, что она одной из первых узнала о разводе моих родителей.

— Послушайте, Клара Михайловна, вы можете объяснить, что случилось? Что с мамой? — процедила я, понимая, что только грозный вид усмирит ее тягу отчитать меня, как нерадивую дочь.

— Пьет! Уже несколько дней пьет! И ладно бы просто горе в бутылке топила, но она стала шуметь! Бьет посуду, кричит, а сегодня залила соседей снизу. А наш дом, между прочим, образцово-показательный, и…

Я не стала слушать дальше и со всех ног бросилась к лифту, где меня нагнал Костя, которого Клара Михайловна нехотя впустила в подъезд.

— Элис? — он вопросительно взглянул на меня.

— Мама пьет, — ответила я, чувствуя, как от стыда горят щеки. Костя только кивнул.