Квартет Розендорфа - [125]

У меня не было сомнений в смысле того, что говорилось этим грубым языком, нарочито пошлым и ироничным. Цель состояла в том, чтобы лишить сексуальную связь всякого романтического ореола. Гениталии она готова предоставить в мое распоряжение — просто любезность, ведь от нее не убудет, если и я получу от них свое удовольствие.

— Трудно раздеваться дрожащими руками, — продолжала она, — может, вам помочь? Ну вот, то-то, — и она протянула руку прямо к моему члену, перепугавшемуся от ее прикосновения.

Она наслаждалась моим смущением и продлевала удовольствие, нарочно путаясь в пуговицах моих брюк.

Не стоит распространяться там, где уместна краткость. Только когда я спросил ее, надо ли мне беречься, в легкомысленных, демонстративно распутных ее речах блеснула горечь.

— Вы и правда не знаете? — сказала она чуть раздраженно. — А я полагала, что в провинции все обо всех все знают…

Даже о самом наболевшем она говорила сухо, тем же слогом безликого отчета.

— Я пуста внутри, можете изливаться в меня сколько хотите. Ребенка из этого не сотворить.

Так же рассказала она и про единственного человека, которого любила в своей жизни. Это был молодой композитор, она забеременела от него, ее домашние наняли погромщиков, и те избили его до смерти, хоть он и не был евреем. Потом ее вынудили сделать аборт инкогнито, в далеком городишке. После аборта возникли осложнения. Старая история. А теперь она освобождена от всех женских страхов.

Слово «освобождена» она произнесла до того цинично, что я на секунду подумал, будто она нарочно смеется над заглавием одной из моих книг. Но потом сообразил, что ей даже неизвестно о существовании этой книги.

Вместе с маткой из нее вырезали все буржуазные условности. Бесплодие освободило ее половые органы от гражданской морали. Бесплодие может породить полнейший эгоизм и распущенность, не боящуюся греха. Без страха за последствия поступков такая женщина может порхать от одного мужчины к другому. Захочет — даст меду, захочет — ужалит.

Движения тела, дыхание, минутный источник влажного счастья были мягче и теплее ее речей.

— Чего вам еще хочется? — спросила она, почувствовав мое возвратившееся возбуждение, — не стесняйтесь, говорите. Сегодня день небывалых возможностей в вашей жизни. Второго такого не будет.

В этом я был уверен. Но когда она снова отдалась мне, когда возбудила во мне ощущения, о существовании которых я и не подозревал, мне показалось, что я вижу в ее лице решимость осуществить какое-то свое стремление и не мог себе представить ничего, кроме желания дать мне один-единственный раз такое наслаждение, чтобы потом я не мог обрести счастья в объятиях другой женщины. Жестокое удовольствие человека, которого природа освободила от ответственности за будущее.

Я вышел от нее как человек, очнувшийся от светлого сна и падающий в туманные грезы, пьяный от смятения. Женщина, которую я любил, оказала мне последнюю милость — и ничего не дала. Завладев мною, она отомстила всем мужчинам, воспользовавшись своим телом, чтобы убить любовь. Она учила меня, что наше нравственное чувство и сознание ответственности скрыто там, в половых органах, и лишь при их отсутствии мы свободны давать счастье кому захотим.

А может, она хотела дать понять: брать нечего, а потому не стоит и давать. Наш современный мир — женщина, выскоблившая себе детородные органы. Любовь — это достигший особой мощи эгоизм. За нашими поступками ничего не стоит. Страдания наши бессмысленны, родина есть иллюзия, язык лжив. Существует только музыка — последний вздох западной культуры.

Я пробыл в Израиле недолго. Друзей у меня здесь мало. Те немногие, которые меня помнят, резко осуждают мое возвращение в Германию, но я вовсе не намерен оправдываться. Это моя жизнь, и я никому не обязан отчитываться за нее. Пылкие, фанатически преданные своей вере люди, видящие в еврейском государстве главное в жизни, могут распять такого мерзкого гада, как я, без угрызений совести.

Я приехал сюда ради определенной цели — заняться наследством госпожи Хильды Мозес, пожелавшей оставить мне кое-какое имущество в трогательной надежде, что я в конце концов поселюсь там, где у меня есть собственность. Я нашел дорогие книги, доставшиеся ей после многочисленных ее друзей, несколько журналов и черновики, которые я не побеспокоился взять с собой, уезжая в Америку, поскольку отказался от мысли их обрабатывать. Это была ошибка. Перечитывая их снова, я нахожу особый вкус в том, чтобы опубликовать черновики романа — правдивое свидетельство творческого смятения. После краха ценностей западной цивилизации нет смысла печатать отделанные романы, обладающие совершенной архитектоникой, ибо она представляет собой самое яркое выражение веры в эти ценности. Просвещенный современный читатель не рассердится на меня, если я подам ему черепки. Склеивая их друг с другом, он получит больше удовольствия, нежели созерцая красоту совершенного сосуда.

Квартета Розендорфа в первоначальном его варианте более не существует. Фридман женился на киббуцнице и стал преподавать музыку в киббуце, где она жила, на севере страны. Он создал любительский квартет из местных жителей, существовавший, пока Фридман не погиб во время Войны за независимость