Квантунская рапсодия - [41]

 - Запомни и заруби себе на носу, уважаемый Николай Александрович! Главная наша задача – задержать противника на дальних подходах к Артуру, но не рисковать. Не рисковать, понимаешь?! А раз понимаешь, то нечего меня беспокоить из-за разной ерунды. Кинчжоу является форпостом  нашей обороны и не так важен для нашей обороны. Он свое предназначение полностью выполнил, точка! А зазря проливать солдатскую кровушку я не собираюсь и вам не советую. Поэтому приказываю отвести людей на основные позиции и ждать наступления врага! – безапелляционно приказал Фок и бросил трубку, не дав ничего сказать Третьякову.

 - Сегодня Кинчжоу не так важен для нас, завтра наши позиции за ним, а там глядишь и сам Артур, можно оставить ради высокой цели - сохранения жизни. Насквозь гнилая позиция – недовольно пробурчал полковник и с ним был полностью согласен гарнизон Кинчжоу.

  С удивлением и неохотой, покидали сибиряки свои позиции в городе, горячо обсуждая полученный от начальства приказ между собой.

 - Что они там выдумали!? Подбросили бы нам подкрепление с батальон, так мы бы япошек в раз от города отбросили бы! Не хочет Фиг-Фок воевать! Уже наверняка пятки смазал, чтобы до Артура сподручнее бежать было. Немчура, одним словом.

  Ободренный результатами атаки, на следующую ночь генерал Оку решил её повторить против центрального участка русской обороны, на подступах к горе Наншань. Казалось, сама судьба благоволит планам генерала, ибо к началу атаки всё небо было покрыто тучами, из которых шел дождь. Но едва только японцы стали приближаться к передовым окопам стрелков полковника Третьякова, как изгнанные ими из города бездомные собаки, подняли в ночи громкий лай.

  Этот сигнал был своевременно услышан сидевшими в окопах солдатами, и вскоре ночную тьму прорезали лучи прожекторов, осветившие нестройные цепи японской пехоты, движущихся к русским позициям.

  Ободренный достигнутым прошлой ночью успехом, генерал Оку посчитал, что двух батальонов армии микадо будет вполне достаточно для штурма укреплений врага, и жестоко просчитался. В противовес обороне Кинчжоу, русские позиции у Наншань были созданы более основательно, в чем японские солдаты быстро убедились.

  Они ещё не достигли переднего края обороны противника, как словно огромный боевой барабан негритянских племен, загрохотали в ночи мощные взрывы фугасов, заложенные русскими саперами. Один за другим, они отправляли пачками адептов кодекса бусидо к их славным предкам, наступающих во мраке ночи.

  Картина была ужасной, однако коварная огненная смерть, рвущаяся под ногами отважных самураев, не могла охладить их боевой пыл. Демонстрируя полное презрение смерти, японцы продолжали наступать, пока не уткнулись в проволочные заграждения противника.

  В отличие от заграждений под Кинчжоу, эта колючая проволока тянулась несколькими густыми плотными рядами, преодолеть которые сыны богине Аматерасу с разбега не смогли. Прорвав саблями, тесаками своих штыков, а в некоторых случаях своими телами передние ряды колючих заграждений, японцы завязли подобно пчеле в сиропе.

  Возможно, потомки великих самураев со временем, ценой своей жизни и смогли бы прорвать этот колючий заслон, но сидящие в окопах сибирские стрелки не дали им такой возможности.  Огнем пулеметов и дружными винтовочными залпами, они заставили японцев отступить, оставляя на поле боя убитых и раненых.

  Раздосадованный неудачей, генерал Оку утром следующего дня обрушил на оборону противника всю мощь своей артиллерии подтянутой за ночь. Имея почти четырехкратный перевес, сто девяносто против шестидесяти восьми орудий, японские канониры принялись методично обстреливать русские укрепления, стремясь разрушить проволочные заграждения, снести брустверы окопов, уничтожить ходы соединений, пулеметные гнезда и блиндажи.

  Большим плюсом для русской обороны в столь неравноценной дуэли стволов, был тот фактор что, не имея точных координат целей, японцы были вынуждены вести огонь по площадям, что снижало эффективность их огня.

  Укрывшись от вражеского огня в окопах и блиндажах, пехотинцы полковника Третьякова терпеливо ждали своего часа, но враг смог достать их не только с фронта, но даже с флангов и тыла. Пока все внимание русских было сосредоточено на армии генерала Оку, со стороны моря к перешейку подошли японские канонерки и принялись обстреливать русские тылы.

  Из-за большого прибрежного мелководья, только корабли с малой осадкой могли приблизиться к перешейку, но и их корабельные орудия наносили большой вред русскому войску. Подойдя близко к берегу, они безнаказанно разили солдат противника, приводя к молчанию его батареи на правом фланге обороны. В ответ во врага летели ружейные пули и проклятья, распластавшейся на земле пехоты, которые никак не могли нанести японским кораблям серьезного ущерба.

  Так положение продолжалось около часа, когда со стороны Артура появились русские корабли. Это были канонерка «Бобр» и миноносцы «Бурный» и «Бойкий» посланные адмиралом Макаровым для защиты русских позиций с моря. Предвидя подобный шаг врага, новый командующий Квантуна загодя отрядил корабли и послал сразу, как только по телеграфу поступило сообщение о начале японской бомбардировки позиций Третьякова.