Квантунская рапсодия - [39]

  Макаров говорил по военному четко и строго, и от его слов у сидящих перед ним генералов менялись лица. Для Кондратенко и Белый слова адмирала не было новостью, поскольку ранее Макаров переговорил с ними в конфиденциальной беседе и предложил им места в своем будущем штабе. Степан Осипович  видел генерала Кондратенко начальником штаба, а генерала Белого начальником крепостной артиллерии. 

  У генералов Смирнова, Никитина, Надеина и Прозоровского слова Макарова вызвали удивления и озабоченность. Привыкшие к обыденной и размеренной генеральской жизни, они не были готовы к столь стремительным переменам в высшем руководстве крепости, интуитивно опасаясь, что ничего хорошего они им не принесут. 

  На самого Стесселя слова моряка произвели эффект разорвавшейся бомбы. Пораженный той легкостью, с которой Макаров лишал его власти, генерал какое-то время никак не мог прийти в себя но, столкнувшись с гневным взглядом своего начальника штаба полковника Рейса, несомненно, теряющего свой высокий пост, быстро пришел в себя.

  Стремясь придать своему разгневанному лицу, видимость невозмутимости и спокойствия, Стессель громко прочистил горло и заговорил заметно севшим от волнения голосом.

 - Значит, документа подтверждающего ваши полномочия о вступлении в командование Квантуном, у вашего превосходительства на руках нет? – произнес генерал, глядя прямо на стол перед собой.

 - Нет – коротко подтвердил Макаров.

 - В таком случае, я не могу сдать вам командование над вверенным мне укрепрайоном – зло молвил Стессель и теперь, его слова вызвали бурю удивления на лице моряка.

 - Вы, что же мне не верите!? Мне, вице-адмиралу русского флота!?– гневно воскликнул Макаров, но Стессель был неумолим.

 - Здесь, идет война, ваше превосходительство и мне как сугубо военному человеку нужен приказ, а не рассуждение верю, не верю – властно отрезал генерал.

 - Побойтесь Бога, Анатолий Михайлович! Адмирал Макаров ясно и четко сказал о желании нашего государя и его слова не вызывают у меня сомнений! – воскликнул генерал Белый, пытаясь образумить своего родственника, но Стессель был неумолим.

 - Вот когда вы, Василий Федорович будите на моем месте, вам возможно для сдачи командования будет достаточно одного простого слова, а мне для этого нужен приказ, с печатью и  подписью вышестоящего начальства – желчно пыхнул в его сторону Стессель.

 - Враг стоит на пороге Квантуна, ваше превосходительство! Стоит ли затевать канцелярские разборки, когда важен каждый день, каждый час!? – поддержал Белого Кондратенко, но Стессель оказался глух к его словам.

  Видя столь ослиное упрямство начальника Квантуна, Макаров выразительно глянул на других генералов, но те стыдливо потупили свои взгляды. Быть судьей в столь щекотливой ситуации они не решались.

 - Что же, господа, я вас хорошо понимаю – решительно молвил Макаров не получив поддержки от генералов – Роман Исидорович полностью прав, говоря о важности для крепости каждого час. В таком случае, я предлагаю обратиться к верховному командованию, для подтверждения моих полномочий. Сегодня же ночью миноносец «Лейтенант Бураковский» уйдет с моим письмом в Чифу к нашему консулу, с просьбой связаться по телеграфу со ставкой командования в Мукдене. На все это уйдет не очень много времени и таким образом, будут сняты все ваши сомнения. Надеюсь, возражений против этого предложения нет?

  Адмирал требовательным взглядом окинул военный совет, но возражений не последовало.

 - Я бы тоже хотел отправить письмо командующему и наместнику с объяснением своей позиции – сказал Стессель, в глубине души опасаясь, что Макаров откажет ему в этом, но ошибся.

 - Как вам будет угодно. «Бураков» отойдет с наступлением ночи – холодно молвил моряк и быстро покинул собрание.   

  Под покровом темноты, самый быстрый миноносец артурской эскадры покинул порт и устремился на запад, с двумя депешами. В одной из них Макаров сообщал о своем намерении согласно рескрипту государя вступить в командование Квантуном в связи с начавшейся блокадой крепости, а так же спрашивал, что делать со Стесселем. В другом письме, Стессель в самом раболепном тоне просил Куропаткина и наместника оставить все по-прежнему, рисуя себя заботливым отцом солдатам и указывая на явную некомпетентность Макарова в делах на суше.   

  Проявляя столь яростное сопротивление за свое место, Стессель в первую очередь надеялся на явную нелюбовь наместника к Макарову, а так же неприязнь Куропаткина к самой мысли, что моряк будет командовать сухопутной крепостью.

  Подобные расчеты генерала карьериста не были лишены здравого смысла и при определенных обстоятельствах могли сыграть свою роль, но в этом случае Стесселю не повезло. Будучи отрезанный от метрополии, он не предполагал какую бурную реакцию в стране, вызвало извести о победе русских моряков над противником.   

  Кроме того, с генералом сыграл злую шутку один маленький, но весьма существенный нюанс. Его подобострастное письмо к Куропаткину и Алексееву состояло из нескольких страниц текста, тогда как лаконичное послание Макарова умещалось всего в двух строках. Поэтому оно было сразу же зашифровано и отправлено в ставку командующего телеграммой, тогда как послание генерала Стесселя было отправлено в Мукден, дипломатической почтой.