Квантовая теория недопоцелуев - [63]

– Калеб.

Она так рада меня видеть.

Я начинаю подозревать, что Эви играет со мной. Все сигналы, которые она подает, говорят «да», и «больше», и «ближе», а не «я влюбилась в анонимного парня из интернета, который не ты (хотя на самом деле ты)». Прежде чем я соображаю, что со всем этим делать, появляется Бекс и говорит:

– Во имя всего святого, вы двое, смотрите в стороны, а то подожжете что-нибудь.

Эви опускает взгляд и краснеет, а я усмехаюсь, довольный, что вызвал у нее такую реакцию. Потом приходят Сантори и Чандран, и мы идем за ними в коридор. На ходу я говорю:

– Ты тоже прекрасно выглядишь, Бекс.

– А ну, закрой глаза! – говорит она таким командным тоном, что я подчиняюсь. Еще и останавливаюсь, чтобы не ушибиться.

– Какого цвета на мне платье? – спрашивает она с улыбкой в голосе.

Я понятия не имею. Но событие-то довольно формальное.

– Черное?

– Открывай, – говорит она.

Платье на ней ярко-оранжевое.

– Прибереги свои комплименты, пока не будешь готов говорить их всерьез.

Мы садимся за стол с директором старшей школы Миннеаполиса, деканом пансионата с Восточного Побережья, о котором я никогда не слышал, и двумя их учениками. Я не запоминаю ни ужин, ни речь, а между нами с Эви сидит Бекс. Не знаю, случайность ли это или она пытается избежать неприятностей, если вдруг Лео приедет раньше.

После того как Сантори, единственный из всех нас, доедает десерт – безвкусный шоколадный торт, залитый малиновым сиропом, – он отправляет нас по номерам немного поспать. Он нервничает не меньше нашего.

Мы договариваемся встретиться за завтраком в пекарне через дорогу. Когда я выхожу из лифта, Бекс говорит:

– Будь добр к Лео сегодня. Не делай ситуацию сложнее, чем нужно.

– Я когда-нибудь так поступал?

Они обе с Эви закатывают глаза. Я оскорблен.

Еще рано, но я готовлюсь ко сну. Чтобы упростить ситуацию, я хочу притвориться, что сплю, когда приедет Лео. И я так и поступаю, когда он заходит примерно через час. Он умывается, проверяет телефон и ложится в кровать.

Я не могу лежать совсем тихо, но, наверное, я достаточно убедителен, и он может не говорить со мной, если захочет.

Но он спрашивает:

– Все кончено, да?

– Э-э-э, – говорю я, поскольку не уверен, какой ответ в данном случае может быть гуманным.

– Она не отвечает на сообщения.

– У нее наверняка телефон в беззвучном режиме. Она вымоталась, а завтра у нас важный день.

Это правда, но мы оба знаем, что если бы Эви еще считала Лео своим парнем, то не выключила бы телефон, пока он не приедет.

– Это и не могло продолжаться долго, – говорит он. – Она влюблена в тебя.

Я начинаю думать, что он прав, так что не спорю.

– Почему ты так облегчил мне задачу? – спрашивает он. – В самом начале. Ты мог бы устроить гораздо больше проблем, чем сделал по факту.

– Ей был нужен именно ты. Так что я убрался с дороги. – Я делаю паузу, думая про Мило. – В общем и целом.

Лео издает звук – нечто среднее между раздраженным вздохом и смешком.

– Я точно не хочу знать, о чем ты сейчас вспомнил.

– Нет, – говорю я. – Наверное, нет.

ЭВИ

Я просыпаюсь до рассвета, беспокоясь о грядущем дне. Вчерашние события отвлекли меня, но сейчас на меня давит масштаб происходящего. Я уже прошла дальше, чем в том году. Анита бы посоветовала отпраздновать эту маленькую победу, но я не могу не думать, что это не в счет, пока я не пройду до конца.

Я лежу в постели и делаю дыхательные упражнения, пока не просыпается Бекс. Потом я пускаю ее в душ первой, а сама перечитываю нашу работу, с облегчением понимая, что для меня она по-прежнему хороша. Если я смогу держать себя в руках во время стендового доклада, мы попадем на сцену. Это еще важнее того, что я знаю, что Калеб – это Мило. Меня раздражает, что он будет так далеко, но если он хочет поступить в МТИ, то и я для него этого хочу.

Выйдя из душа, я выбираю самую традиционную одежду, потому что не хочу испортить все для Калеба. Я надеваю штаны цвета хаки и белую рубашку с воротником на пуговицах и завязываю волосы в хвост. Мне кажется, что я похожа на математика, но когда я выхожу из ванной, Бекс кидает на меня единственный взгляд и говорит:

– Нет, нет, нет! – с каждым словом указывая на мои волосы, рубашку и штаны.

Я начинаю спорить, но Бекс перебивает.

– Нет, – повторяет она. – Я знаю, что ты делаешь. Но ты не победишь, притворяясь мальчиком. Ты – математик, физик и девушка. И должна быть и тем, и другим, и третьим. Вот так, – она машет рукой в мою сторону, – со стереотипами не борются.

– Некоторые девушки так одеваются, – говорю я.

– Но не ты. Если Бог…

Я открываю рот, чтобы снова ее перебить.

– …или Вселенная, – уступает она, – наградили тебя фигурой «песочные часы», ее нельзя упихивать в плиссированные штаны.

Бекс идет к моему чемодану и роется там, вытаскивая мятую шелковую блузку темного синего цвета, которая подчеркивает, но не облегает изгибы моего тела, и расклешенную черную юбку.

– Вот, – говорит она. – А поскольку ты совершила преступление против моды – никаких колготок. Иди переодевайся.

– Бекс, – говорю я. – За окном минус шесть.

Я согласна на уступки, но это уже слишком.

– Хорошо. – Она отдает мне колготки. – Но я тебя причешу.