Квантовая теория недопоцелуев - [33]

В тот момент я и влюбился.

Все наши родители ждали на станции, когда мы вышли из автобуса, и были очень недовольны. Но папа все равно навел шороху в «Вундерлохене», полагая, что раз издевательства над Эви не только игнорировались, но и были инициированы взрослым, то будет лучше сделать из этого урок для всех. Я написал письмо с извинениями Итану Миллеру (утешив себя тем, что составил из первых букв предложений фразу «Вот тебе»); он написал такое же для Эви, но, насколько я понял, зашифрованных сообщений в нем не было; а Эви перестала разговаривать со всеми, даже со мной, на три недели. Наш первый недопоцелуй возле гаражей случился в конце того лета.

После этой истории каждый раз, когда мы хотели сделать то, что не одобряла ее мать, но в чем остальные взрослые могли нас умеренно поддержать, она всего лишь говорила: «Вундерлохен» – и никто не решался продолжать спор.

Когда я заканчиваю историю, Бекс и Лео несколько минут сидят в молчании. Потом Бекс спрашивает Эви:

– Как ты убедила ее отправить тебя в Ньютон?

– Это было несложно. Если бы я осталась дома, мне бы пришлось брать математику в университете. Я была к этому не готова. «Вундерлохен» был ужасен, но домашнее обучение тоже оказалось не лучшим вариантом. И она сказала, что если поедет Калеб, а я продолжу ходить к психологу, то будет можно попробовать.

Я поворачиваюсь к ней.

– Ты никогда не говорила, что она бы не пустила тебя, если бы я не поехал.

Точно не знаю, что удивляет меня больше: что Эви все это время хранила от меня секрет или что ее мать мне доверяет. Я всегда сдавался, когда она упоминала «Вундерлохен», ведь мне казалось, она винит меня за то, что я недостаточно защищал Эви.

– Я не хотела, чтобы ты ехал только из-за меня, – говорит Эви.

В ответ я хочу сказать: «Разумеется, я поехал в Ньютон из-за тебя. Я дышу только благодаря тебе».

Но я сижу через стол от нее, и на нас смотрят Бекс и Лео, так что вместо этого я говорю:

– Мы едем на «Фронтир».

Потому что это ближе всего к тому, что я хочу сказать.

* * *

До конца дня мои родители уходят в радиомолчание, и я сопротивляюсь искушению написать маме самому. Она скажет, когда решение будет принято, а отчеты с места событий будут меня только злить.

После лабораторных я иду в рекреацию и кое-как занимаюсь французским и кодингом, но большую часть времени принимаю поздравления от одноклассников и читаю подробные инструкции, которые пришли по электронной почте от «Фронтира».

Конференция пройдет 28-29 декабря в Чикаго. С этим нам повезло. Поскольку Чикаго на полпути между домом и Ньютоном, мы с Эви все время через него проезжаем. Доехать до Чикаго для нее будет намного проще, чем сесть на самолет и полететь в незнакомое место.

В письме нас просят зарегистрироваться на онлайн-форуме. А еще в нем содержится эмоциональный текст о выстраивании сообщества среди следующего поколения выдающихся математиков и физиков. Но нашей чести мундира явно не доверяют, поскольку нам предлагается заполнить домашние странички с информацией о себе, но также просят выбрать анонимные ники и исключить все личные подробности. Наверное, это нужно для того, чтобы предотвратить саботаж перед конференцией; реакция на какую-то грубую бестактность, которую допустили в прошлом году.

На страничке находится типовой шаблон с местом для игры в «виселицу» по твоей любимой цитате из трудов математиков или физиков, раздел «Узнай меня!», где можно ответить на уже подобранные вопросы, и место для любимого анекдота. Я думаю, как бы поостроумнее заполнить все это, когда Лео спрашивает Эви, будет ли она заполнять свой профиль. Она говорит, что заполнит, если и он тоже это сделает.

– А ты скажешь мне свой ник? – спрашивает он.

– Нет, – возмущенно отвечает она. – Так нечестно.

– Ну, если это настоящая любовь, я тебя найду.

Хочу ли я дать ему по морде за слова «настоящая любовь» в адрес Эви?

Разумеется. Но еще я хочу его обнять.

Потому что мне нравится эта идея.

Этот форум даст мне шанс поговорить с Эви без груза нашей общей истории за плечами. Не как ее сосед. Не как лучший друг. Просто как парень, который понравится ей сам по себе.

И я должен признать – мне и самому это интересно. Насколько мои чувства к Эви связаны с тем, что мне нравится приглядывать за ней? Будет ли все по-прежнему, когда она станет просто девчонкой, с которой я болтаю в сети? Я очень хочу это выяснить.

Если мне нужно, чтобы она меня нашла, самое важное – это ник. Я не могу рассчитывать на то, что она будет проверять все 132 профиля. У меня есть два пути: знаменитые мертвые математики или придуманные персонажи. Эви нравятся очень немногие книги, но она читала эти «немногие» столько раз, что их треснувшие корешки стянуты аптечными резинками. «Призрачная будка» – самая малоизвестная из ее любимых, так что я выбираю своим псевдонимом «Мило». Еще ей нравятся Принцесса Высочайшей Мудрости и Матемагик, но мне они не кажутся подходящими на роль моего альтер эго.

Остальное просто. В цитаты для «виселицы» я выбираю «Мы университет, а не баня». Давид Гильберт сказал это в 1915 году, когда утверждал, что Эмми Нётер надо допустить к обучению на факультете университета Гёттингена, пусть даже она и женщина. Нётер, которая доказала теорему, внесшую огромный вклад в математику и физику, – героиня для Эви.