Квантовая теория недопоцелуев - [31]

Вернувшись, Эбби смотрит на наш листок и говорит:

– Хорошо, так говорит Библия. А что же вы? Вы бы столкнули с моста одного, чтобы спасти пятерых?

– Нет, – отвечает Янаан. – Нельзя никого убивать, даже ради спасения других.

Эбби поворачивается ко мне, и я отвечаю, смотря в упор на Блейка:

– Если честно, это зависело бы от того, кто тот человек на мосту.

Калеб, только что отхлебнувший из бутылки с водой, смеется, поперхнувшись, и на меня летят брызги.

Мой разум где-то блуждает, пока биологи разводят дискуссию по поводу аргумента «выживает сильнейший». Но я резко возвращаюсь в класс, когда Калеб вскакивает с места с телефоном в руке и восклицает:

– У нас получилось! – а потом подхватывает меня и начинает кружить.

Класс взрывается аплодисментами, а Эбби наблюдает за этим в замешательстве.

Калеб опускает меня и протягивает телефон, чтобы я прочитала электронное письмо. Оно начинается со слова «Поздравляем!», и пусть я не удивлена, но меня охватывает приятное волнение. А потом страх. Но не паника. Прогресс.

Бекс обнимает нас, и я слышу вопрос Эбби:

– Что такое «Фронтир»?

Я шепчу Бекс на ухо:

– Вот поэтому ей и нельзя здесь преподавать.

Бекс шлепает меня по руке.

– Пожалуешься на Эбби позже. Сходи узнай, как Лео.

Я хватаю сумку и ухожу, не сказав Эбби ни слова.

Я только что стала одной из немногих избранных в Ньютоне, и следующие несколько недель правила меня не касаются. Я иду по коридору к кабинету английского, но даже не успеваю понервничать из-за Лео, потому что, подходя к двери, слышу аплодисменты. Лео поднимает взгляд, когда я вхожу. Видимо, меня выдает выражение лица, ведь он вскакивает с места и смотрит на мистера Штейна.

– Можно?

Мистер Штейн кивает и отпускает нас взмахом руки со словами:

– Поздравляю, Эви.

Он работает тут уже двадцать лет и знает, насколько это важно.

– Кто-нибудь еще? – спрашивает Лео на выходе.

– Не знаю. Может, кто-то из девятиклассников?

– Иди сюда. – Он притягивает меня к себе. – Поздравляю. – И нежно целует.

Из класса Эбби выходит Калеб, и мы отскакиваем друг от друга. Точнее, это я отпрыгиваю, а Лео раздраженно на меня смотрит.

Калеб откашливается и говорит:

– Сантори зовет нас к себе в кабинет.

Когда мы заходим, там уже ждет Чандран Шарма, девятиклассник с профилем по математике. Он широко нам улыбается. Декан Сантори сообщает, как он нами гордится, ведь впервые за двенадцать лет на «Фронтир» прошли три работы из Ньютона. Он хочет устроить нам праздничный ужин. Я смотрю на Калеба, и он слегка качает головой, чтобы показать: присутствие необязательно.

Пока Сантори говорит, у меня вибрирует телефон. Мне хватает мозгов не смотреть. Но те двое, кто пишет мне регулярно, сидят рядом со мной, а с Бекс мы только что виделись. Я озадачена.

Но скоро я прекращаю об этом думать, ведь следующие слова Сантори просто волшебны:

– Мы хотим обеспечить вам все условия, чтобы вы вошли в пятерку лучших. Так что после Дня благодарения гуманитарный блок в вашем распоряжении для подготовки к презентациям. И вас освободят от экзаменов.

Меня так и тянет обнять Сантори. Две недели без гуманитарки. Без экзаменов. В прошлом году такого не было. Но тут телефон снова жужжит, напоминая о моей тревоге.

Сантори отпускает мальчиков, но меня просит задержаться. Я поворачиваюсь к Калебу.

– Мы подождем снаружи, – говорит он.

Калеб выходит за Лео, но оставляет дверь чуть-чуть приоткрытой. Я вижу, что Сантори это заметил, но, похоже, решил, что это хорошая мысль.

– Как ты себя чувствуешь из-за всего этого, Эвелин?

– У меня все хорошо. – «Фронтир» очень важен для Сантори. Когда я не приехала в том году, его чуть удар не хватил. Но я не хочу говорить с ним о своей тревожности. Это слишком личное. – Я буду с Калебом, это поможет.

– Хорошо, хорошо, – говорит он. – Мы можем сделать что-нибудь еще? Я готов поддержать тебя как смогу. Разумеется.

Разумеется. Победители «Фронтира» – это престижно для школ вроде Ньютона.

– Пока не могу придумать, – говорю я.

– Если придумаешь – скажи.

И Лео, и Калеб смотрят на меня с любопытством, но я мотаю головой. Меня больше волнует мой телефон.

Первое сообщение: «Молодец, Эвелин! Большая честь. Ты справляешься куда лучше. Я знаю, что в этом году все будет хорошо». Я прижимаю телефон к груди, как будто чувствую объятия. Я очень редко получаю столько одобрения от папы.

Но дольше откладывать нельзя, и я проверяю сообщение от мамы. «Твоему отцу приходят сообщения о “Фронтире” от его коллег. Даже не знаю, когда ты собиралась нам рассказать. Если честно, я удивлена, что ты вообще подалась после прошлого года. Особенно не поговорив с нами. Нам нужно учитывать твое здоровье».

Я даже не успеваю сообразить, что мне об этом думать, как приходит сообщение от мамы Калеба: «Не суетись, Эви. Мы работаем над этим».

Я протягиваю руку, хватаю Калеба за запястье и тяну к себе. Он уже читает свои сообщения. Без единого слова мы обмениваемся телефонами. Наверное, у Лео это вызывает вопросы, но я не обращаю внимания.

Мама Калеба написала ему: «Бет ох**неть как бомбит из-за “Фронтира” и Эви». Несмотря на все это, мне хочется рассмеяться. Ведь это так похоже на Монику: найти время на запикивания звездочками даже в такой момент. Как будто бы ее семнадцатилетний сын испугается бранного слова. Следующее сообщение: «Пытаюсь ее уговорить. Передай Эви, пусть не волнуется».