Квантовая теория недопоцелуев - [29]

Наконец мы идем в комнату мыльных пузырей. Эви пытается поговорить с детьми про площади поверхности палочек разной формы для выдувания пузырей, но им неинтересно. Я начинаю выдувать пузыри, а она ловит их на кончики пальцев, и с ее рук капает мыльная вода. Детей это больше впечатляет, и они требуют раскрыть секрет.

Мы уходим из музея и идем обедать в «Пай Шоппэ». Оба берем жареный сыр с помидорами и беконом, потому что за нами не наблюдает Бекс. Еще я заказываю кусок яблочного пирога. Эви говорит, что не хочет, а потом съедает половину моего. Я не жалуюсь. Просто беру кусок вишневого, когда мы доедаем. Я и ей предлагаю откусить, но она без иронии говорит:

– Нет, я же говорила, что не хочу.

Я улыбаюсь, съедаю свой запасной пирог и гадаю, включили авторы «Справочника для мальчиков о девочках» этот ход в свою книгу или нет. Может, мне свое руководство написать?

Пока мы едем в автобусе домой, я толкаю ногу Эви.

– Поговорим о том, что было вчера?

Она строит гримасу.

– С каких пор ты просишь разрешения о чем-то поговорить?

– Прости, я сорвался.

– Он вел себя ужасно. Если бы я не знала, что из-за этого у тебя будут проблемы, я бы не стала мешать.

Я ухмыляюсь.

– Через три месяца тренировки по бейсболу.

– Рано или поздно кто-нибудь задумается, почему у тебя такие дикие подачи, когда Мейсон и Блейк на поле.

Я подозреваю, что наш тренер уже привык смотреть в другую сторону в таких случаях, потому что знает, что некоторые нарушения я замечаю еще лучше, чем он. Но сейчас дело не в этом.

– Боюсь, как бы я хуже не сделал. Если кто будет приставать – скажи мне.

– Что ты имеешь в виду?

Она выглядит озадаченно, и я с облегчением понимаю, что ей нечего скрывать.

– Ну, я поиграл в Халка, а ты вцепилась в меня, как героиня на обложке любовного романа. Меньше слухов про нас от этого не станет.

Она совершенно очаровательно и интригующе краснеет, но я обещал даже не думать в эту сторону.

– Про нас ходят слухи? – спрашивает она.

Иногда я серьезно задумываюсь, не обитает ли Эви в несколько другом измерении.

– С нашего девятого класса, – говорю я. – И потом, ты встречаешься с кем-то другим, и многие парни решили, что у них тоже есть шанс. Ты в тренде на втором этаже. Скажи, если будет нужна помощь.

Она кивает.

– И можешь рассказать Лео, – добавляю я, хоть и не хочу.

– Наверное, – говорит она, пожимая плечами.

Интересно.

– Вчера вечером что-то случилось? – спрашиваю я небрежно.

– Мы очень мило поужинали там, где подают макароны с сыром, – говорит она с выражением. Никогда не пойму, зачем устраивать целый ресторан ради обычного гарнира. – А потом мы пошли в планетарий, я увидела паука, и у меня была паническая атака, – произносит Эви очень ровным тоном.

– О, Эвс. Мне так жаль. – Я беру ее за руку. – Что случилось?

– Он убил его. Я пришла в себя. Мы договорились снова встретиться в воскресенье.

– Но?

– То, как он смотрел на меня… это было ужасно. Как будто снова дома.

Я разом испытываю три сильных чувства. Во-первых, я хочу убить Лео за то, что он дал почувствовать ей, пусть даже на секунду, будто с ней что-то не так. Во-вторых, я глубоко благодарен школе Ньютон за то, что здесь Эви смогла начать все сначала. Ведь здесь никто не знает о ее тревоге, а математический гений привлекает к ней людей, так что никто ее не дразнит. А в-третьих – и я этим не горжусь, – я чувствую облегчение, понимая, что Лео – не идеальный парень.

– Ну, что теперь? – спрашиваю я.

– Не знаю. Он сожалеет. Говорит, что еще будет «пресмыкаться» в воскресенье.

– Дай знать, если придется попросить его вести себя как надо.

– Обязательно.

ЭВИ

Мы с Калебом подаем работу на «Фронтир» в 15:00 в воскресенье, за два часа до дедлайна. Лео отправляет свою в 16:53. Вечером мы возвращаемся в ту забегаловку, и он снова извиняется за свою реакцию в планетарии. Я извиняюсь за потерю самообладания, он смотрит, как я ем взбитые сливки, и мы возвращаемся в Ньютон, целоваться в саду со статуями.

Следующие две недели я беседую с Анитой о пауках и «Фронтире», смотрю видео с пауками в качестве домашней работы (экспозиционная терапия хуже всего), позволяю Лео фотографировать меня по всему кампусу, устраиваю еще одно чаепитие с Бекс и тусуюсь с Калебом на утренних переменах.

Еще я все чаще провожу вечера в большой группе в центре главной рекреации. Раз уж мы с Лео вместе, и Калеб, и Бекс хотят, чтобы на наших вечерних занятиях было как можно больше народу.

Спроси меня кто пару месяцев назад, понравилось бы мне такое, я бы сказала: «Разумеется нет». Но сейчас мне нравится быть в центре постоянных разговоров, и нужно сообщить Аните, что я завела еще одного друга. (Она отвергла мое предложение сделать таблицу стикеров, чтобы следить за этим. Говорит, что для налаживания дружеских отношений должна быть внутренняя мотивация.)

У Алексы, как и у Бекс, профиль по биологии и вторичка по химии. Мы с ней никогда вместе не учились, и я плохо ее знаю. Но, плюхнувшись рядом со мной на диван, она посмотрела на открытый у меня текст по религии и, видимо, что-то прочитала на лице, потому что сказала:

– Насколько мы не любим Эбби?

– Настолько, – ответила я.