Кузнец Песен - [17]

— Яшенька! Не умирай… Я спасу тебя!

А Якуня чуть слышно шепчет:

— Алена!?. Сестричка!?. Я нашел тебя…

«Алена? Как так? Да это же Жданко…» — успел подумать Кождемыр, теряя сознание. Он не видел, как подбежал к нему Перекати-Поле, не слышал, как встревоженно завыл Маскай. Очнулся он от тихого шепота, повел глазами, пытаясь понять, где он. Бревенчатые стены, наверху дощатые полати. А рядом Алена шепчет по-русски:

— На море окияне, на острове Буяне серебряная изба стоит, в той избе три серебряные девицы живут. Одна девица серебряную иглу кует, другая — серебряную пряжу прядет, третья — рану зашивает. Серебряная иголка, не ломайся, серебряная пряжа, не обрывайся, кровь-руда, не теки! Зашивай, игла, рану, пусть здоров будет воин-молодец.

У Кождемыра в груди такая тяжесть, словно сто пудов груза на него навалили, дышать тяжело, горло будто сжимает кто-то.

— Пить… — хрипло попросил Кождемыр.

Алена поднесла к его губам ковшик с холодной водой. Кождемыр напился и снова откинулся на подушку…

И пригрезился ему чудесный сон: по зеленому берегу Какшан-реки идет девушка. Лицом она похожа на Алену, но одета по-марийски. Сверкает ее одежда радужной вышивкой, пояс украшен бусами. И поет та девушка чистым, звонким голосом русскую песню.

Кождемыр проснулся. В избе было тихо. Только у порога грустно вздыхал Маскай. Добрый зверь не оставил своего друга, так все и был подле него. В окно весело светило весеннее солнце, несло в избу радость. И песня, услышанная Кождемыром во сне, звучала наяву, возле самого окна. Пела какая-то девушка. Пела она о тропинке, что бежит среди белых берез, и тропинка эта, словно доброе чувство, идущее из сердца в сердце.

Вдруг песня оборвалась, и в избу вошла Алена.

— Хорошую песню ты пела, — сказал Кождемыр.

Алена улыбнулась.

— Верно, ты начал выздоравливать, если уж песни слышишь.

— Эх! Тяжело мне вот так, без дела лежать, — сказал Кождемыр. — Оседлать бы сейчас коня быстрого, доскакать бы до края неба синего…

— Не горюй, скоро будешь совсем здоров! А друзья твои о тебе беспокоятся. Вот вчера только какой-то мариец приходил, о тебе спрашивал. Не помню, как его зовут — не то Ахмет, не то Акмет. Постоял тут, посмотрел на тебя и ушел.

— Акмат! — обрадовался Кождемыр. — Не забыл он, значит, меня!

— Он сказал, что в поход идет, брать крепость Нейгауз. Вчера многие ушли. И Михайло тоже.

Алена грустно замолчала.

Тут к Кождемыру подошел Маскай, лизнул в лицо, погладил своей мягкой лапой.

Возня медведя разбудила Якуню. Он зашевелился, и Алена пошла к нему. Тут дверь в избу распахнулась настежь, и послышался веселый голос:

— Ну, как тут Гостимирко?

— Грицко! — обрадовался Кождемыр, узнав Перекати-Поле.

— Жив, певец? Выздоравливаешь? Это вот тебе. — Перекати-Поле поставил на стол небольшой бочонок меда.

— Скорее бы уж мне на ноги подняться, да вам помогать, — сказал Кождемыр.

Перекати-Поле принес хорошую весть: русское войско взяло замок фон Ливена. Одно плохо, хозяин замка и его друзья рыцари сумели сбежать.

После разговора с Грицком Кождемыр быстро пошел на поправку. Скоро он уже начал ходить по избе. Алена заботливо ухаживала за ним, и скоро Якуня стал замечать, что Алена отличает Кождемыра от всех других, что парень-мариец пришелся ей по душе.

Однажды, когда они втроем сели обедать, девушка завела разговор о будущем:

— Ты, Гостимирко, что будешь делать, когда война кончится?

Кождемыр ответил:

— Всякому всего милее его родные края. Хорошо, плохо ли там, а я вернусь на Какшан-реку, где жили и отец, и дед мой, и прадед. Вернусь к моему народу.

— А нам ехать некуда, — грустно сказала Алена. — Деревню нашу сожгли, в Пскове не по душе пришлось мне…

— Ну если тебе в Пскове не нравится, поедем на Волгу, — сказал Якуня.

В начале лета русские войска осадили город Дерпт, или, по-русски, Юрьев. За высокими каменными стенами города засел епископ Герман Вейланд с двумя тысячами воинов. Воины — все больше наемники: шведы, датчане, шотландцы. Но этого войска епископу показалось мало, и он послал гонца в Венден, просить у магистра Фюрстенберга еще воинов. Магистр отказал епископу в просьбе и велел ему обороняться своими силами.

Началось упорное сражение за город. Кождемыр уже совсем выздоровел и тоже был среди русских воинов. Рядом с ним снова одетая, как воин, шла Алена. Кождемыр не хотел пускать ее в бой, но девушка твердо сказала ему: «Никуда я от тебя не отойду!». И Кождемыр понял, что спорить с ней бесполезно.

Войска почти вплотную подошли к стенам города. Беспрестанно летят стрелы из луков, пули из пищалей, ядра из пушек. Каменная стена города уже обрушилась в нескольких местах. Подходят все новые и новые силы. Идут ратники, пушкари, сгибаясь до самой земли, с натугой тянут тяжелые орудия.

У стен города сложены укрепления из хвороста, бревен, камней и песка, вбиты в землю колья. Глубокие широкие рвы наполнены водой.

Русские подошли к немецким укреплениям так близко, что могли уже различать лица врагов. Кождемыр стал пристально вглядываться в них, надеясь увидеть среди осажденных одноглазого немца, и не заметил, как один ландскнехт прицелился в него из арбалета. Но увидела это Алена, бросилась она вперед, заслонила собой Кождемыра, и острая стрела насквозь пронзила грудь девушки.