Курьер - [10]

Сон сковал глаза. Уступая ему, я простился с человеком, пронзающим небо серебряным клинком своего меча.

Каким же был этот миг? И был ли вообще?

Шел пятый час, и я, памятуя о свидании с Катей, хотел, по образному выражению Зиночки, «отчалить из гавани». Степан Афанасьевич протянул мне большой конверт.

– Вот, брось пакет в почтовый ящик – и свободен, – сказал он.

– Что это?

– Фантастический рассказ. Плохой. Печатать не будем. Еще вопросы?

– Все ясно, как в морге, – сказал я.

– Слыхали выраженьице? – проговорила Зиночка.

Макаров усмехнулся.

– Действуй.

Я взглянул на адрес на конверте. Тверская-Ямская. «Это мне по дороге. Заеду, брошу в ящик. Время есть», – решил я.

Однако почтового ящика в подъезде дома на Тверской-Ямской не оказалось. Мне пришлось пешком подняться на пятый этаж (лифт в доме не работал), и там я долго звонил в буро-коричневую дверь квартиры No 46, где проживал автор фантастического рассказа. Наконец мне открыли. Я увидел худощавого мужчину в пижаме и тапочках на босу ногу. Лицо его, смуглое, широкоскулое – нос с горбинкой, глаза голубые, – имело выражение недовольства, какое бывает у людей, чей сон бесцеремонно потревожили. Мужчина окинул меня подозрительным взглядом и спросил:

– В чем дело?

– Мне товарища Воробьева, – сказал я.

– Я Воробьев Сергей Степанович, – ответил мужчина.

– Я вам рукопись привез. – Я протянул ему конверт.

Воробьев посмотрел на него, но в руки не взял и, посторонившись, пригласил меня зайти. Сам двинулся вперед, бормоча под нос:

– Соседи-дьяволы открыть не могут. Знают ведь, подлецы, что я в ночь работал…

Мы зашли в небольшую, почти пустую комнату. В центре ее стоял стол, в углу тахта с разобранной постелью, рядом с ней холодильник. Сергей Степанович предложил мне сесть, а сам вскрыл конверт, быстро пробежал глазами письмо от редакции. Некоторое время он в раздумье прохаживался по комнате, потом взял со стола рукопись, которую перед тем положил туда, и сунул ее мне под нос.

– А ты сам читал это? – спросил он с вызовом.

– Нет, не читал, – ответил я.

– Как? Ты не читал? – искренне удивился Воробьев.

– Не читал, – повторил я.

Сергей Степанович с досадой бросил рукопись на стол и сказал:

– Это очень хороший рассказ.

– Не знаю, – пожал я плечами.

– Ты не знаешь, а я знаю! – вскипел Сергей Степанович. – И говорю тебе, что рассказ просто замечательный.

– Ну, может быть, он и замечательный, но печатать его у нас не будут, – сказал я.

– Это потому, что у вас в редакции работают некомпетентные люди, – важно произнес Сергей Степанович и добавил: – И ты тоже некомпетентный человек. Поначалу ты произвел на меня неплохое впечатление, но теперь я вижу ясно, что ты абсолютно некомпетентен.

– Тогда я лучше пойду, – сказал я, чутьем угадав, что здесь можно застрять надолго, и рассчитывая воспользоваться удобным предлогом, чтобы поскорей улизнуть.

– Нет, подожди, – остановил меня Сергей Степанович. – Ты что же, обиделся, что ли? Ты это брось. Я пошутил. Давай-ка я лучше тебе расскажу про этот рассказ. Давай?

– Да нет, мне идти надо.

– Ну, полчасика, а? Я тебя прошу.

Его глаза сделались такими печальными, что мое чувствительное сердце дрогнуло и я вернулся за стол. Тогда Сергей Степанович начал суетиться. Достал из холодильника бутылку вина, поставил на стол рюмки и закуску.

– Хлопнем по одной? – предложил он.

– На работе не пью.

– Чуть-чуть?..

Мы хлопнули чуть-чуть, по рюмке. Сергей Степанович захрумкал огурцом, потом, откинувшись на спинку стула, сказал:

– Ты вот не знаешь, про что рассказ, а я тебе сейчас скажу. – Он сделал интригующую паузу, завел глаза к потолку, вернул их на место и продолжал: – Там, понимаешь, такая история, что на земле наступает новый ледниковый период. Слышал, наверное, было у нас однажды такое дело?

– Слышал, – сказал я.

– Так вот… Наступает этот самый период, и такой холод начинается… Ну, просто собачий!.. Понятно?

– Понятно.

– И это, в общем, катастрофа… Потому что холодно… Просто очень холодно. И никто не знает, что делать. Конечно, предлагаются разные проекты спасения: выдать населению по цистерне водки, запустить искусственное солнце, с помощью мощных ракет перевести Землю на другую орбиту и так далее. ООН заседает круглосуточно, рассматривает все проекты и отвергает их один за другим. Вдруг неизвестно откуда появляется некий старикашка, показывает книгу, изданную пятьдесят лет назад, и говорит: так, мол, и так, вот в этой книге я полвека назад предсказал это ужасное похолодание. Все, конечно, хватаются за голову: дескать, как же мы раньше эту книжонку не читали? – и в признание старикашкиных заслуг решают выдать ему Нобелевскую премию. Старикашка, разумеется, очень доволен и уже прикидывает в голове подарки, которые он купит внукам, как вдруг встает один делегат и говорит: «Этому старикану не то что премию давать, ему башку оторвать мало за его предсказание. Это он накаркал нам ледниковый период. Он во всем виноват!» Тут общественное мнение круто изменяется, и всеобщим голосованием постановляется оторвать старикану голову… И оторвали… – Сергей Степанович задумался, почесал ладонью лоб и сказал: – Рассказ в общем-то действительно дерьмовый…