Курьер - [11]

– А я что вам говорил? – обрадовался я. Воробьев строго взглянул на меня,

– Напечатать-то его все равно могли. Не подходит им, видите ли… А я, между прочим, три дня на него ухлопал!

– Да вы зря переживаете, – стал я его успокаивать. – Если бы рассказ был хороший, тогда, конечно, обидно… А если дерьмовый – так наплевать на него!

– Да, конечно, – согласился Сергей Степанович. – Мне просто деньги очень нужны. Вот я и решил рассказ написать. Сперва я хотел какую-нибудь научную статейку набросать – это мне ближе. Но потом узнал, что за художественную прозу платят больше. – Он вздохнул, налил себе еще рюмку, но не выпил и продолжал: – Ты только не подумай, пожалуйста, что я рвач или хапуга. Здесь совсем не то. Я в такси работаю, зарабатываю достаточно – на жизнь хватает…

Он сделал паузу, а потом вдруг, резко наклонившись над столом, приблизил свое лицо ко мне, будто хотел сообщить нечто таинственное. Но в это мгновение дверь в комнату отворилась и в проеме показалась взлохмаченная голова мужчины. Сергей Степанович, отпрянув от меня, столь сурово посмотрел на голову, что любое более ранимое существо непременно смутилось бы под взглядом его прищуренных глаз. Однако голова, видимо, не отличавшаяся особой сентиментальностью, ничуть не растерялась и дружелюбно проговорила:

– Серега, одолжи трояк до субботы.

– Вон! Пошел вон! – закричал Сергей Степанович. – Я же тебя предупреждал по-хорошему!.. Убирайся! Вон!

Голова выслушала эти гневные слова с невозмутимостью индейского вождя и, когда Сергей Степанович замолчал, чтобы перевести дух, обратилась ко мне:

– Молодой человек, три рубля не одолжите?

Сергей Степанович пулей метнулся к двери с явным намерением причинить голове физический ущерб. Но ее обладатель оказался проворней и захлопнул дверь перед самым его носом.

– Видал, каков? – с негодованием произнес Сергей Степанович.

– Это кто ж такой? – поинтересовался я.

– Синицын, сосед, – сказал Сергей Степанович, возвращаясь на место. – За стенкой живет. Такой, понимаешь ли, подлец. Жокеем на ипподроме работает… То есть говорит, что жокеем, а по-моему, врет. По-моему, просто тунеядец!..

Он с досадой махнул рукой, как бы желая отделаться от неприятного воспоминания, но шорох за дверью заставил его вновь насторожиться.

– Ну, хватит!.. – Стукнул ладонью по столу Сергей Степанович и стремительно выбежал из комнаты.

Я подошел к окну. Тучи сплошной серой массой висели над городом. Казалось, их можно достать рукой с крыш наиболее высоких домов. Улица внизу была малооживленной и ничем не привлекала внимания. Я взглянул на часы: шесть. Как-то незаметно я просидел здесь почти полтора часа. В семь у меня свидание с Катей. Домой я уже никак не успевал – надо улучить минуту и позвонить матери, сказать, что задержусь.

– Да, да, это очень интересный дом. Вернее, не дом, а одна квартира, окна которой прямо напротив нас.

Задумавшись, я не заметил, как вернулся Сергей Степанович и встал рядом. Его голос прозвучал слишком внезапно, и я не уловил смысла произнесенной фразы. Сергей Степанович как будто понял это и повторил:

– Я говорю, что окна напротив представляют очень интересный объект для наблюдения.

Его лицо и интонации в голосе как-то неуловимо переменились. Однако мне почудилось в них что-то знакомое, и тогда я вспомнил ту таинственность, с какой он приблизился ко мне за столом. Я внимательно посмотрел на серый пятиэтажный дом на противоположной стороне улицы. Окно, о котором говорил Сергей Степанович, принадлежало последнему этажу и действительно помещалось прямо напротив того, у которого стояли мы. Ничего примечательного ни в доме, ни в этом окне мне не показалось.

Я с удивлением взглянул на Воробьева. На лице его появилось радостно-глупое выражение, какое бывает у людей, загадывающих загадки.

– Теперь ты понимаешь, для чего мне нужны деньги? – спросил Сергей Степанович, заранее упиваясь моим ответом.

– Нет, – сделал я ему приятное.

– Вот! – Сергей Степанович многозначительно поднял палец и пригласил меня вернуться к столу.

– Не знаешь, – с удовольствием повторил он, когда мы присели, и продолжал: – Мне нужна хорошая подзорная труба.

– За окном следить, что ли? – догадался я. Сергей Степанович утвердительно кивнул головой, и лицо его расплылось в радостной улыбке.

– Это неприлично, – сказал я.

– Здесь совсем другое дело. Здесь наука и, возможно… Я бы сказал даже, очень и очень возможно, великое, историческое открытие, – Он придвинулся ко мне и понизил голос. – Слишком рано, конечно, делать какие-либо выводы. Но я убежден, что дознался до такого, что никому и не снилось. Я открываю тебе это не потому, что на меня произвели впечатление твои умственные способности. Ты не обижайся, но, судя по всему, они довольно посредственные. Однако ты молод, и углядел в твоем характере черты, полезные для моих исследований. Мне нужен посторонний взгляд на объект, за которым я наблюдаю, потому что иногда мне уже мерещится, будто все, что я вижу каждую ночь из этого окна, просто плод моей богатой фантазии. Ты кажешься мне самым подходящим человеком для этого. Не могу же я в самом деле доверить такое важное открытие этому проходимцу Синицыну. Подумай хорошенько, прежде чем согласиться, и, если решишься, приходи ко мне в двенадцать часов ночи.